P.S. Реквием

Погодка в этот день выдалась чудесной. Над беседкой простиралась безоблачная синь, а в пруду плескались, запущенные туда по велению Льва карпы. Дети были заняты няньками, и сударыням хотелось наслаждаться тишиной. Екатериной двигало желание чуть дольше продлить свой отдых, а Алёна хотела насладиться последними днями в родном поместье, до побега остались сутки, уже следующей ночью она навсегда покинет это место. Алёна знала, батюшка бы понял и простил дочь.

На втором этаже в слезах заходилась Верочка. Она теребила руками бусы. Рядом с ней стоял растерянный Саша и не знал, что делать. Он беспомощно посмотрел на свою тётушку и виновато произнес, словно боясь, что его будут стыдить за слёзы сестры:

— Мы играли в прятки, и я нашёл её первой. Я не помыслил, что она рас переживается.

Алёна достала платок и утёрла Верочки лицо.

— Все хорошо, — приговаривала она, поглаживая племянницу по спине. — Кто тебя обидел?

Верочка сморщила лицо, готовясь вновь ронять слёзы, но Алёна вспомнила, как Варвара иногда утешала детей весёлой шуткой, и пока дитя не заплакало, она ухватила малышку за нос. Той сразу перехотелось плакать. Она удивлённо заморгала слипшимися от слёз ресницами, и резко выдохнула.

— Так на тебя не один жених не посмотрит, — Алёна взмахнула платком, начав говорить быстро и весело. — Иди, обратись к зеркалу. Глаза так опухли, словно тебя пчелы жалили. Саша проводи её посмотреть.

Расслабившийся мальчик взял сестру за руку, и повёл вниз на первый этаж, казавшись уже и забывший об игре. Алёна была рада самой себе. Так ловко управилась, а главное быстро и дети остались довольны. Её мысли вновь вернулись к Лучиано, и она направилась в комнату, уже решив какие платья можно взять с собой в Гаэлию.

Вечером, когда, отужинав вместе семья уже почаевничав и уладив последние дела, готовилась отойти ко сну, Андрей ворвался в комнату младшей сестры, подобно вихрю. Его лицо было суровым. За прошедший день он слова Алёне не сказал, только напряженно смотрел, словно что — то обдумывая. И вот, видимо пришло время.

Он плотно закрыл за собой дверь и даже не присел на софу. Он встал перед сестрой, сложив руки на груди. Молчание в комнате было удушающим, и Алёна начала первой.

— Андрей, что случилось? — плохое предчувствие поселилось в груди.

— Я знал, что ты та ещё искусительница Алёна. Знал, как любишь мужчинам головы морочить. Родителей не стало, я ни в чём тебе не отказывал: платья, украшения, выходы в свет. Что хочешь бери, кружись хоть до упаду, а ты отплатила мне чёрной монетой.

Внутри девушки, что — то оборвалось и ухнуло вниз. Она с трудом натянула улыбку на бледные губы.

— Не понимаю.

Андрей зло рассмеялся. Он выхватил из — за пазухи стопку писем и кинул ей под ноги.

Алёна ахнула, но осталась сидеть.

— Бежать решила. Мало нам позора? — на шее брата напряглись вены.

— Я? — как бы удивлённо заметила она.

— Да чтоб тебя, — прорычал сквозь зубы Андрей. — Ты из себя дурочку не делай. Поговорим, как образумишься.

Выходя, брат хлопнул дверью, и к ужасу Алёны, она услышала щелчок замка. Бросившись к двери, она дёрнула ручку, но та оказалась закрыта. Слёзы отчаяния побежали по щекам. Она забарабанила кулаками в дверь, умоляя:

— Открой, Андрюша! Прошу! Ну что ты, это не моё, честно, Андрюшенька! Я бы никогда!..

Но брат был к ней глух.

Рыдая, Алёна собирала письма Лучиано и прижимала их к груди. Как они могли оказаться у брата? Разве он бы стал рыться в шкатулки с бусами?..

Уже на следующий день, Алёну выпустили. Андрей был против этого, но Лев уговорил его не горячиться.

— Ну кто в юности не терял голову от любви? Уберётся этот гаэлец с нашей земли и всё ею забудется, и вновь на балах будет кружить.

Подобное пренебрежение к её искренним чувствам обидело Алёну, и она специально не спускалась на завтрак, обед и перерывы на чай. А на ужин, Андрей пообещал привести её за космы. Пришлось нехотя подчиниться.

За столом она демонстративно ни с кем не разговаривала, и поднесла вилку ко рту лишь дважды, повинуясь тяжелому взгляду старшего брата, который считал, что всё это блажь. В свои покои она удалялась с гордо поднятой головой. Оскорблённая в своих самых лучших чувствах, она хотела показать, что не сломлена. Но стоило оказаться одной, как слёзы вновь наполнили глаза.

Днём она видела, как над поместье кружит сокол Лучиано, но не может приземлиться. Алёна вновь перечитывала их переписку, начиная с первого письма и заканчивая последним. Перед сном она даже не пустила в комнату дворовую, чтобы та помогла ей снять платье.

Алёна роняла слёзы на подушку, прижимая письма любимого к губам, когда руки коснулось, что — то холодное. Она вскрикнула, и повинуясь её воле, вспыхнула свеча рядом с кроватью. Маленькая ящерка юрко ползла по одеялу.

Оказавшись совсем близко, она вынула язык, и на мокрую от слёз подушку упал клочок бумаги. С брезгливостью Алёна приняла его. Посмотрев на неё, ящерица моргнула и скрылась.