Паноптикум. Книга первая. Крах

— Все запрещенное отгоните на первый этаж к хромому Феоклу. Расставьте сигнальщиков на этажах и в кварталах… Возможно, нам в скором времени нанесут визит…

* * *

Томаса, изрядно избитого, вели по коридорам административного корпуса. Охрана, идущая позади него, поторапливала заключенного ударами дубинок. Из носа Томаса текли ручейки крови, капая с подбородка на рваную оранжевую робу. Впереди шел главный надзиратель, изредка и со злобой в глазах оборачиваясь в сторону ДиАнжело. Завернув за угол, они оказались у кабинета, на двери которого висела табличка «ДИРЕКТОР». Постучавшись, Рыло приоткрыл дверь и, получив разрешение войти, небрежно втолкнул Томаса внутрь.

Кабинет Феликса Грува, полностью обитый дорогими породами древесины, представлял собой небольшое, хорошо освещённое помещение. Посередине стоял дубовый стол, на поверхности которого были раскиданы бумаги, а в углу, в лучах подсветки находился бюст Императора Брэндона Льюиса. На стенах висели какие — то похвальные грамоты и благодарности, удостоверенные императорской печатью, а сам хозяин кабинета, расположившись возле зеркала, тщательно разглядывал свою лощеную физиономию, обстригая небольшими ножничками волосы в носу.

— А, — произнес Феликс, стоя спиной к Томасу, — пришел возмутитель спокойствия в нашем маленьком подземном государстве…

Обернувшись, он бросил ножницы в стол и уселся в кресло.

— Так, Томас ДиАнжело… — Грув раскрыл тюремное досье на осужденного и перелистнул несколько страниц. — Здесь говорится, что вы являетесь сыном покойного викария Эритеи, Дэвида ДиАнжело. Это правда?

Томас шмыгнул носом и, приподняв голову, ответил:

— Да, я сын Дэвида ДиАнжело…

— А я ведь знал вашего отца… — ответил начальник тюрьмы, опустив взгляд в раскрытое перед ним досье. — Разумный, кстати, был человек. Как ты думаешь, Томас, если бы твой отец был бы жив, что он бы сказал, узнав, что его единственный сын скатился до карманника, а заматерев в тюрьме, еще и превратился в безжалостного убийцу?

Томас молчал. Эмоции, связанные с последними событиями, отступили на второй план. Теперь приходило осознание того, что нужно расплачиваться за свои поступки. Нет, ДиАнжело и не думал выторговать у администрации снисхождение, рассказав о планируемом побеге, к которому он имел непосредственное отношение. Так, может быть, и поступил бы прежний Томас, но Томас, стоящий сейчас в кабинете Феликса Грува, презирал бы себя за это всю оставшуюся жизнь. После того случая в лабиринте Орфа, ДиАнжело, не из — за страха перед Карлосом, искренне зауважал одноглазого рослого мутанта за проявленную тогда отвагу, спасшую ему жизнь.

— Отвечай, когда тебя спрашивает начальник тюрьмы! — вскричал Рыло, замахиваясь на него дубинкой.

Но Томас даже не моргнул. Повернув голову, он посмотрел на носовую пазуху главного надзирателя, заклеенную лейкопластырем.

— Ну, рассказывай, чем же тебе не угодил Эсмонд Мортис? — Феликс, посмотрев на Рыло, поднял руку в останавливающем жесте.

— Эсмонд Мортис виновен в смерти моих родных — мачехи и трех сестер…

— Это правда? — начальник тюрьмы вопросительно посмотрел на главного надзирателя, цеплявшего дубинку на пояс.

Тот пожал плечами, всем своим видом показывая, что впервые об этом слышит. Перелистнув несколько страниц, Грув нахмурил брови.

— Когда это произошло? — спустя мгновение произнес он.

— Чуть больше года тому назад, — ответил Томас, шмыгнув носом.

Феликс удивленно поднял голову:

— Но Эсмонд уже более двух лет в моём учреждении…

— Второй труп — это исполнитель, работавший на Мортиса… — перебил Грува ДиАнжело.

Захлопнув дело, начальник тюремного комплекса откинулся в кресле.

— Впрочем, неважно, Томас, говоришь ты правду или лжёшь. Возможно, это что-то ваше личное, а может, и нет… Может, это как — то связано с «Седьмой печатью»? — Феликс внимательно посмотрел на Томаса и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Как бы то ни было, ты упускаешь одно, Томас. Это моё учреждение и мне здесь решать, кому умирать, а кому здравствовать. Эсмонд Мортис был моим человеком, вот в чем суть. И чтобы другим было неповадно, тебя подвесят на цепях, как ту мертвую ворону, которая отпугивает от огорода своих сородичей… Уведите его на стену…

* * *

— И где он сейчас? — Карлос задумался, услышав рассказ Барибала, который выведал эти подробности у одного из охранников, присутствовавших при разговоре начальника тюрьмы с Томасом.

— Висит на стене… — буркнул Барибал, разглядывая грязных заключенных, которые чуть поодаль выходили из тоннелей после трудовой смены. — К его рукам привязали цепи, после чего подняли на стену карьера. Его можно увидеть из прогулочных боксов…

— И сколько он протянет?

— Не знаю, — пожал плечами Барибал, — Моран продержался четыре дня…