Пари куртизанки

— Итак, давайте все-таки вернемся к списку, — предложил Айвстон. — Леди Амелия, прошу вас добавить туда и Крэнли. Уверяю вас, это только ради чести семьи. Как можно допустить, чтобы мой брат был исключен из него? Это даже хуже, чем если бы его больше никогда не принимали в «Уайтсе».

— Черт побери, Айвстон! — пробормотал Крэнли, упрямо покачав головой. — Не подначивай ее. Эта предприимчивая особа и так достаточно глубоко увязла.

— Лорд Айвстон, — произнесла она, полностью игнорируя Крэнли, что, безусловно, выводило того из себя, — вы понимаете всю сложность моей ситуации. Ваш брат… ужасно ведет себя, и, что еще хуже, он рад этому. Что вы посоветуете мне делать в подобной ситуации?

Вероятно, это был не самый лучший способ выразить свою мысль, поскольку Крэнли вдруг наградил девушку таким взглядом, что ее сердце остановилось. А потом заколотилось в груди как сумасшедшее. Не сказав ни слова, тот взял Амелию за руку и повел прочь из комнаты, в знак извинения кивнув по пути ее отцу. А потом почти втащил ее в соседнюю с библиотекой гостиную. Она была огромной, но оставалась нежилой, что делало ее еще более опасной. Девушке было отлично известно, что лорд Крэнли способен на многое, оказавшись с девушкой один на один.

— Значит, я не подхожу вам, Эми, не так ли? — Его голос прозвучал хриплым шепотом. — Лишь потому, что я стану герцогом, только если умрут мой отец и старший брат? Неужели этого я должен желать, чтобы получить вас? Неужели на это вы меня толкаете?

— Нет! — воскликнула Амелия, вырывая у него свою руку. Он позволил ей это. — И не притворяйтесь, Крэнли. Вам следовало знать о моих планах с самого начала, а вы только и делали, что тискали и целовали меня в потаенных уголках. Я хочу замуж!

— За герцога, — сказал он. Его лицо выглядело мертвенно-бледным из-за света, льющегося из окон, выходящих на северную сторону.

— А почему бы нет, Крэнли? — Она упрямо вздернула подбородок.

— Ваш отец, несомненно, желал бы для вас этого, — проговорил он.

— Я вижу его слишком редко, чтобы знать, чего хочет он, Крэнли, — ответила она. — Мне самой пришлось решать за себя. Что еще мне оставалось делать?

— А что делать мне, Амелия? Что же будет с моими планами?

— Ах да, вы же собираетесь уплыть далеко-далеко, — прошептала она. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я вынуждена все взять в свои руки?

— Я вижу только тебя, Эми, — сказал он нежно. — Только тебя. Если у меня когда-то были другие планы, я совсем забыл о них.

И он поцеловал ее. Мягко, нежно коснувшись уголка ее рта, линии подбородка. Девушка приподняла голову, отдаваясь в его власть. Она всегда так делала, с самого первого поцелуя и до этого, возможно, последнего. И говорила себе каждый раз: этот момент, украденный и тайный, может оказаться последним, когда он касается ее, когда она чувствует его дыхание.

Крэнли взялся за концы шали, так что та соскользнула с плеч Амелии, и потянул ее вниз, пока она не остановилась на бедрах девушки. А потом потянул шаль к себе, заставив ее тело прижаться к своему, целуя ее в шею, пока все мысли не исчезли из головы Амелии.

— Я хочу тебя, Эми, — выдохнул он прямо в то место, где под кожей пульсировала кровь. — И ты должна желать меня больше, чем любого другого мужчину.

Она покачала головой: это было единственное, что можно сделать. Амелия не сопротивлялась Крэнли. Она понимала, что это мгновение больше никогда не повторится. Девушка больше не сможет переносить неопределенность их положения. Крэнли как будто рядом, но он не принадлежит ей.

— Поцелуй меня, — прошептала она, мечтая, чтобы он заглушил все то, что звучало в ее голове, всю ту жажду и желание, охватывавшие ее, стоило только ей взглянуть в его огромные карие глаза.

И Крэнли послушался. Его губы двинулись вверх по ее шее, а руки ласкали ее, как никогда прежде. Он никогда по-настоящему не касался ее, даже во время поцелуев, разве что вскользь. Даже теперь только ее шаль соединяла их, а не его сильные мускулистые руки, не их крепкое объятие.

Она любила эти руки, хотя старалась не признаваться в этом даже самой себе. Ей так хотелось, чтобы они сжали ее крепко, до боли, чтобы она забыла обо всем на свете. Но Крэнли касался ее лишь губами, а этого было так мало! Разве можно по-настоящему соблазнить женщину только робкими ласками? Два года назад, до их первого поцелуя, она была так глупа, что верила в это. Теперь же точно знала: поцелуи мужчины могут пытать и дразнить, но для того, чтобы потерять голову, нужно было почувствовать его силу, страсть, даже грубость.

Крэнли поклялся ей, что никогда не скомпрометирует ее. Он слишком благороден для этого и слишком уважает ее. Амелия поверила ему и оказалась права: он сдержал слово.

Возможно, ей надо было самой быть смелее? Но это не пристало невинной девушке.