Парижская любовь Кости Гуманкова

Однажды, еще будучи молоденьким лейтенантом, он, направляясь после очередной «автономки» в крымский санаторий, оказался проездом в Москве. До отхода поезда оставалось несколько часов, а попасть в столичный ресторан по тем временам было не так уж и просто. Тогда Иван Петрович, всегда отличавшийся сметкой и предприимчивостью, решил под видом любителя поэзии проникнуть в Центральный дом литераторов. Понятно, его сразу же разоблачили, закричали: «Покиньте дом!» – и хотели прогнать, но тут над обаятельным офицером в черной морской форме сжалился бородатый, небогато одетый поэт Николай Шорохов. Он не только провел своего нового знакомого внутрь, но и сердечно присоединил к столу, где бурно пировали его собратья по перу, отмечая смерть известного критика. Очнулся Иван Петрович в поезде, где-то под Курском. В кармане от приличной отпускной суммы оставалось всего несколько мятых трешек и пятерок, но зато имелась книжечка Николая Шорохова «Проруби» с теплой дарственной надписью…

Придя к власти, адмирал Рык приказал разыскать поэта, и после долгих попыток он был найден в одном из специфических профилакториев, куда его упрятали враги Отечества. Нынешняя жизнь Николая Шорохова у всех на виду: во дни торжеств на капитанском мостике исторической субмарины он стоит по левую руку от Избавителя Отечества.

Но чтобы глубже понять искренний восторг людей, дружно скандировавших под стенами древнего Кремля: «Из-ба-ви-тель О-те-че-ства!», нужно кое-что напомнить читателям. Несколькими днями раньше, выступая по телевидению, адмирал Рык вдруг побагровел – это случалось с ним всегда, если он думал об утеснениях простых людей, – и гневно рассказал о своем недавнем посещении нескольких частных магазинов, да и государственных тоже. В заключение он выразился в том смысле, что никак не может понять, почему народ так терпеливо сносит совершенно издевательские розничные цены.

На следующий день группа возмущенных единомышленников зашла в роскошный торговый дом «У Тенгизика», что на Кутузовском, и по возможности спокойно спросила, сколько стоят спички. «Сто рублей», – простодушно ответил продавец. Через полчаса извещенные о том, что никакого торгового дома у Тенгизика больше нет, владельцы других магазинов и шопов резко сбросили цены как на спички, так и на сопутствующие товары, включая автомобили. Но было поздно. Незатейливый вопросик «Сколько стоят спички?» стал боевым кличем народа, воспрянувшего от Бреста до Владивостока и от Мурманска до Бухары. Стихийный протест вылился в мощное движение, получившее впоследствии среди ученых название «восстание спичечников». О, это было удивительное время, когда бомжи упивались «наполеонами», а привокзальные кокотки щеголяли в нарядах от Пьера Кардена, когда на улицах городов стояли тысячи брошенных хозяевами иномарок: сознаться в обладании «Мерседесом» или «Вольво» было равносильно самоубийству, но могли отдубасить и за новенький «жигуль». Уничтоженные торговцы в ответ на страшный вопрос о стоимости спичек истерически выкрикивали давно похороненную в развалинах социализма цену – «копейка», но и это уже не помогало.

Положение спас сам Избавитель Отечества. Ровно через неделю он выступил по телевидению и сказал: «Ладно. Проучили – и хватит. Пусть торгуют, но только совесть не продают!» С этого заявления многие специалисты отсчитывают начало процесса, в короткий срок сделавшего рубль самой твердокаменной валютой в мире! Тем более что, спустившись вскоре в забой к шахтерам, адмирал Рык сказал: «Ну вот, с экономикой вроде разобрались. Теперь подзаймемся территориальной целостностью…»

Разумеется, весь сложный путь Второго Собирания Российских Земель (ВСРЗ) отразить в пьесе «Всплытие» было невозможно, но это и не требовалось: ведь в каждом конкретном случае Избавитель Отечества находил единственно верное решение, а таких случаев были десятки, если не сотни. Например, у Прибалтики оказалось достаточно потребовать возвращения России двух с половиной миллионов золотых ефимков, уплаченных за эти земли Швеции после окончания Северной войны. Причем от долларового эквивалента (100 миллиардов) адмирал наотрез отказался, желая получить только в ефимках. Американскому президенту, позвонившему по этому поводу в Кремль, Избавитель Отечества с чисто народной простотой посоветовал нос в чужие дела не совать, а то не ровен час Россия кинет Штатам их жалкие «грины» и заберет назад свою исконную Аляску. На сбивчивые угрозы опешившего хозяина Белого дома Иван Петрович ответил фразой, вошедшей ныне во все учебники дипломатического искусства: «Не испугаете, торпеду вам в задницу!» Американский президент был так шокирован, что впал в нервное расстройство и вскоре был отстранен от власти специальной комиссией конгресса.