Паштет

Паштет поглядел — и впрямь, та самая рамка, в которой были патрики сейчас поблескивала на земле под ногами. Поднял, обдул. Черт ее знает, как она туда попала — сверху точно не выскакивала. Перевернул карабин "пузом" вверх, с удивлением увидел дырку в магазинной коробке, аккурат под рамку.

— Особенности системы "Манлихер" — кивнул головой владелец карабина.

— Однако! Спасибо, порадовался. Сколько должен?

— Угольками сочтемся — усмехнулся бугуртщик, заботливо забирая свой Манлихер.

— Из маузера и мосинки будешь стрелять? Или сначала по старой памяти — калаш? — спросил Хорь.

— Если можно — то с удовольствием — согласился Паша.

— Это не совсем калаш, скорее — калашоид на базе АК-74 и называется Сайга — менторски поправил парень с перебитым носом.

— Хоть горшком назови — согласился Паша вежливо. Получил пару пачек патронов и хорошо знакомые еще по армии магазины. Стал набивать, стараясь, чтобы выглядело не слишком неловко.

— Не спеши, навык он не сразу возвращается — посоветовал стрелок-бугуртщик, посматривающий через плечо набивальщика.

— Знал бы — взял бы с собой разгрузку, у нас магазинчик неподалеку, там как раз такими торгуют — попытался съехать с темы Паштет.

— А зачем разгрузка здесь, извиняюсь за выражение? — удивился Хорь.

— Для антуражу — растерялся Паша.

— Ну, разве что. Она ж для того, чтоб на ходу можно было автомат почистить или магазины пустые набить. А здесь-то санаторий, мы же не в боевых условиях — ласково глянул карими глазами на потеющего Паштета Хорь.

— Это как в смысле? У нас разгрузок вообще не было, старые подсумки выдавали, на поясе таскали. Они когда с набитыми магазинами тянут не по-детски — ответил будущий попаданец.

— Полные магазины в подсумок или разгрузку суют горловиной вниз. Тогда шанс попадания туда всякой грязи резко ниже, наоборот еще и высыплется. А пустые горловиной вверх так, чтобы левой рукой было удобно на ходу туда дощелкивать. Патрон в левой руке капсюлем вперед. Когда пустой набил, переворачиваешь его. По возможности — в самое удобное место для добивания на ходу перекладываешь опять пустой. Немного тренажа — получается как семечки лузгать — пояснил парень с перебитым носом, а Паше показалось, что этот худенький штукарь не так прост, как кажется с первого взгляда.

Очередями пострелять таки не вышло, два магазина Паша отстрелял в быстром темпе — один стоя, другой с колена, снайпером себя не показал, но вроде и попал несколько раз — теперь на поле шариков не осталось и бугуртщик, сидя неподалеку изображал из себя ветродуя, накачивая горячим дыханием очередную партию обреченных резиноизделий. Надутые запихивал в зеленый мешок для строительного мусора и они там шевелились, словно кролики.

Видимо, остальные тоже посшибали все подручные мишени. Поперекликались и убедившись в том, что никто уже не целит в поле — опять пошли обновить цели.

— Готов к труду и обороне? — усмехнулся Хорь.

— Ага — бодро ответил Паштет.

И получил в руки следующий карабин — немецкий. При этом ему показалось, что бугуртщик дважды обрадовался — и тому, что его машину смерти оценил высоко посторонний чел, и тому, что стрелять больше из нее он не будет. Даже странно. Жалко ему что ли? Так ведь договорились, что заплатит!

— Можешь потом еще у меня из мелкашки пострелять, когда плечо ухайдакаешь — великодушно заявил он Паштету.

Маузер оказался тяжел. Смотрелся солидно. Но как ни пытался Паштет дергать на себя затвор — тот не открывался. Да и вообще странно.

— Рукоять сначала вверх и потом на себя — посоветовал сбоку Хорь.

С поворотом ручки затвор и впрямь открылся мягко и уступчиво. Со странным звуком "чак-чклак". Патрончики сначала не хотели лезть в маслянисто поблескивающее нутро, потом, когда хозяин винтовки показал как — уместились отлично. Загнал патрон в ствол, примерился стоя, бахнул. Хорошая отдачка! Тут вспомнил, что как раз из такого Лёха завалил недобитого фрица, точнее — чеха из военизированной рабочей организации труда. Уже с другим чувством долбанул по оставшемуся шарику и разнес его последней пулей. Странное все-таки это ощущение — мощного огнестрела в руках. Странное — но приятное!

— К Мосе у меня патронов побольше, да и подешевле они — заметил с намеком Хорь, и Паштет, положив с уважением маузеровский девайс на брезент, принял в руки знакомую по многим фильмам русскую винтовку. Уже с пониманием довернул гнутую ручку со старомодным полированным шариком, удобно лежащим в ладони и открыл затвор.

— Погоди, я сейчас в казенник баллистолом прысну, а то подраздуло его, гильзы пучит и выбрасывает плохо, заедает — заметил хозяин, и впрямь брызгая струей из маленького баллончика в пустой пока ствол. Странно запахло, вроде как травой какой-то.

— Это то есть как? — опешил Паштет. Он был почему-то уверен, что оружие, ну может и не вечное, но хрен сломается, если по нему танк не проедет. А тут — у мосинки! — ствол раздуло! У неубиваемой советской винтовки!

Те, кто стояли рядом уставились на наивного юношу с немалым удивлением.