Пассажирка из Кале

Широкой публике Гриффитс стал известен прежде всего как автор сенсационных историй о тюремной жизни, среди которых – «Тайна тюремного дома» (1893), «Принцесса тюрьмы» (1893), «Преступники, которых я знал» (1895), «Тайны криминалистов и полиции» (1898), «Знак широкого острия» (1900), «Истории государственного служащего» (1902). Многие из этих произведений, где показаны привычки и обычаи криминального мира, были неоднократно переизданы.

В своих лучших детективных произведениях – «Завязка и развязка» (1885), «№ 99» (1885), «Римский экспресс» (1896), «Пассажирка из Кале» (1905) – Гриффитс, с одной стороны, следует традиции Габорио (ведь он не хуже «отца европейского детектива» знал методы работы французской полиции), с другой – создает абсолютно оригинальные схемы и приемы.

Ранние же его романы – «Шиллинг для королевы» (1873), «Сын Марса» (1880) и «Тонкая красная линия» (1886) – были написаны под влиянием крымского военного опыта, а в романе «Лола» (1878) исходным материалом послужила гарнизонная жизнь в Гибралтаре.

Всего же майор Гриффитс при жизни опубликовал три десятка романов, в большинстве своем – детективных. Это не мешало ему вплоть до последних лет жизни продолжать научные изыскания. Так, например, уже в начале ХХ века Гриффитс участвовал в создании официальной «Истории войны в Южной Африке 1889–1902 гг.» в четырех томах.

Романы Гриффитса «Римский экспресс» и «Пассажирка из Кале», включенные в этот том, начинаются, как знаменитый фильм Луи Люмьера: поезд отправляется, и впереди – скучные часы ожидания для всех, кроме пассажиров майора Гриффитса. В конечный пункт они приедут немного другими людьми. Конечно, если останутся живы.

Пассажирка из Кале

Предисловие

Хочу заявить, что факт, вокруг которого я выстроил эту историю, действительно имел место и произошел лично со мной. В июле 1902 мы с женой ехали из Кале в Базель на Энгадинском экспрессе и были единственными пассажирами. Остальное – чистый вымысел.

А. Г.

Глава I

(Рассказ полковника Эннсли)

Переправа из Дувра в Кале не была приятной. Непрекращающийся моросящий дождь согнал с палубы почти всех пассажиров. Как ни странно, их было немного, это я заметил еще во время посадки, хотя в воскресный день в конце июля можно было ожидать гораздо большего наплыва желающих попасть в центральную Европу. Я не предполагал, что в поезде останутся свободные места, хотя лично меня это не касалось, поскольку я заранее выкупил билет в спальный вагон до Люцерна.

Свободные места! Зайдя на платформу, у которой остановился этот поезд de luxe, я увидел, что я не только первый, но и вообще единственный пассажир. Пять спальных вагонов и вагон-ресторан, вместе со всеми проводниками, поварами, слугами и остальными работниками – все ждали меня, и меня одного.

– Работы не слишком много? – усмехнувшись, спросил я у проводника.

– Parbleu[1], – ответил этот француз или, судя по акценту, скорее швейцарец, полиглот и космополит, как и большинство представителей его профессии. – Никогда не видел ничего подобного.

– Значит, все купе в моем распоряжении?

– Мсье, если пожелает, может занять весь вагон… Все пять вагонов. Можем это устроить. – И глаза его блеснули в предвкушении чаевых.

– Надеюсь, поезд не отменят? Мне нужно ехать.

– Конечно, не отменят. Поезд поедет даже без мсье. Вагоны ждут в другом конце. Погодите, что это у нас?

Мы разговаривали, стоя на платформе, в некотором отдалении от железнодорожного вокзала. Дорога к нему оставалась открытой и хорошо просматривалась: я увидел группу из четырех человек, которая приближалась к нам. Я рассмотрел двух женщин, человека в форме, вероятно, одного из проводников, и носильщика, нагруженного ручным багажом.

Когда они подошли, я осмотрительно удалился в свое купе. Там было открыто окно, и я имел возможность слышать и видеть все, что происходит на платформе.

– У вас есть места до Люцерна? – на идеальном французском спросил напряженный и взволнованный, но очень мелодичный голос.

– Места? – повторил проводник. – Мадам может взять хоть пятьдесят мест.

– Что я вам говорил, мадам? – вставил сопровождавший ее человек в форменной одежде.

– Мне не нужно пятьдесят, – несколько раздраженно и даже сердито ответила она. – Всего два. Отдельное купе для меня и горничной. Ребенок будет с нами.

Только теперь я заметил, что горничная держала в руках сверток, содержимое которого не вызывало сомнения. Она покачивала им из стороны в сторону размеренными движениями, как убаюкивают ребенка.

– Если мадам желает, горничную и ребенка можно разместить отдельно, – предложил любезный проводник.

Но ее это не устроило.

– Нет, нет, нет, – резко отрубила она. – Я хочу, чтобы они ехали со мной. Я ведь уже сказала об этом, разве вы не слышали?

– Parfaitement[2], как мадам пожелает. Только поезд совсем не заполнен. Можно сказать, пуст. У нас всего один пассажир, джентльмен.