Перемена мест

Я завертел головой, пытаясь найти говорящего в тесном кружке вокруг писателя Черника. Ага, вот он. Волевое лицо, серьезные глаза, квадратный подбородок… Ба, да это же наш Генеральный прокурор! На самом деле прибыл сюда, не соврал. То-то в Думе сегодня будет криков. Или уже было? Когда там у них кончается вечернее заседание?

Гоша Черник прямо-таки надулся от гордости — как будто Саблина назначил Генеральным прокурором именно он, писатель Г.К.Черник.

— Видишь, друг Яша! — напыжился он. — Сам Генеральный, оказывается, о твоих подвигах наслышан.

— О каких же именно подвигах? — с интересом спросил я, вмиг ощутив себя в шкуре любопытствующего маэстро Кунадзе. Для полного сходства мне надо было сурово поинтересоваться, ВСЕ ли мои подвиги известны Саблину и какие ему больше нравятся? Хотя, конечно, частный детектив тем и отличается от театрального режиссера, что далеко не обо всех его работах известно широкой публике…

Я с усмешкой уставился на Генерального, понимая, что ответить тому нечего и наверняка его наслышан было лишь вежливым словцом для поддержания разговора. Как я успел заметить по теленовостям, наш господин Саблин вообще любил разбрасываться словами. В общем, вел себя по-дурацки.

Саблин усмехнулся мне в ответ, и лицо его тут же перестало быть дубоватой маской государственного чиновника, к которому мы все привыкли.

— Какие подвиги? — переспросил он. — Да взять хотя бы дело о вагоне с «Эротическим романом»! Вы сильно выручили прокуратуру. Я был тогда как раз вторым замом Генерального…

Я почувствовал, что краснею. Это было самым первым моим делом в качестве частного детектива — и притом самым неудачным. Вагон с похищенным тиражом действительно нашел я, зато искал его полтора месяца, чуть сам не погиб, чуть не подставил троих милиционеров, а в результате книга, мною найденная, у распространителей не разошлась и вместо положенного гонорара я получил за работу какие-то жалкие копейки. Одна радость, что без меня прокуратура и вовсе бы не нашла никакого вагона, к мстительной радости газетчиков.

— Нашли что вспомнить, — буркнул я.

— Сами напросились, — любезно отозвался Генеральный, по-прежнему улыбаясь. При личном общении Саблин производил куда более приятное впечатление, чем во время телевизионных встреч с журналистами. Птичка трижды права: затрахали.

Я внимательно поглядел на Генерального. Он — на меня. Как-то незаметно кружок Гоши Черника сместился куда-то правее. Возможно, его увел сам Черник: он всегда любил, когда его друзья и приятели между собой тоже знакомились получше, к обоюдной пользе. Не забывая, естественно, о том, что своей встречей они все-таки обязаны знаменитому беллетристу Г.Ч. Я мельком подумал, что хитрый Гоша и пригласил меня сегодня на презентацию именно с такой целью. Писателем Черник всегда был средненьким, зато он был настоящим гением общения. Противиться его натиску не мог почти никто, и он таким вот образом умел все устраивать. Пожелай вдруг Гоша познакомить меня поближе не с Саблиным, а, допустим, с кинозвездой Белоусовой — он бы и для этого создал все условия.

— Я в самом деле о вас наслышан, Яков Семенович, — проговорил Саблин. — В МУРе по-прежнему жалеют, что вы их покинули.

— Каждому — свое, — ответил я. — Кому-то надо заниматься и частным сыском… — О том, ЧЕМ я в эти дни занимаюсь, я предпочел не думать. В этом смысле в МУРе было, конечно, проще. Ночью взламывать сейфы работникам МУРа не приходилось… Ладно, оборвал я сам себя. Не будем о грустном.

Симфонический оркестр за нашими спинами заиграл нечто странное и сугубо неклассическое. Очевидно, музыканты вместе с бородатым дирижером вполне разогрелись и тоже дошли до нужной кондиции. Краем глаза я заметил, что Черник пригласил на танец златовласку Белоусову, а недоакадемик Валерьян Валерьяныч стал протискиваться к новой порции коньяка с шампанским.

— Вы смелый человек, господин прокурор, — задумчиво сказал я. — Но Иринархова вы упекли напрасно. Он все равно выйдет на свободу, а вы останетесь, извините, в дураках.

Саблин посерьезнел.

— Не будет такого, — строго ответил он. — Иринархов преступник и будет сидеть в тюрьме. Его компания — сплошное надувательство. Обман народа. Жульничество в особо крупных размерах.

— Понимаю, — кивнул я. — Но ведь предъявили вы ему не жульничество, а несчастную лимонку, которую без запала и оружием-то считать трудно… И он обязательно выйдет. И будет депутатом. А потом — спикером…

— Никогда, — проговорил Генеральный, упрямо выпятив свой подбородок. — Я пока что еще прокурор. Только через мой труп.

Я огляделся. Несколько крепких тренированных парней с короткой стрижкой стояли совсем неподалеку от нас. Генерального охраняли. Хотелось бы надеяться, что парни из прокурорской охраны знают свое дело.

— Вы очень смелый человек, — мягко сказал я. — Но вы совершаете большую ошибку. Вы уже сделали из Иринархова мученика. Теперь вы готовы рисковать жизнью, чтобы удержать его в тюрьме…