Первая дочь

– Я тебя знаю, Тень. Мы, может быть, и скрываем свою истинную сущность, но тебе скрывать нечего и не от кого прятаться. Ты можешь стать одной из нас. Послушницей, как дочери, представляющие кланы. Если же хочешь прятаться… можешь прятаться среди нас. Мы бреем головы и черним глаза. Носим одежды одного цвета. Если хочешь остаться незамеченной, что может быть лучше для маскировки?

– Зачем вы черните глаза?

– Это символ.

– Чего?

– Нашего собственного… неумения видеть и понимать. Мастер Айво и губы чернит.

– Но… он же верховный хранитель. Он обладает огромной силой.

– По сравнению с богами и норнами он ничто. Всего лишь плоть. Игрушка судьбы, смерти и прихоти богов. И он чернит губы потому, что его слова – не слова богов. И чернит глаза в знак того, что он не всевидящий.

– Но ты не чернишь губы.

Она почувствовала себя странно, говоря о его губах, и подняла глаза. Встретившись с его пристальным взглядом, она тут же потупилась и принялась рассматривать свои башмаки, словно взглянула на что-то запретное.

– Айво единственный из нас, кто чернит и глаза, и губы. И они всегда черные… Хотя только хранители постоянно видят его. Он не покидает пределов храма, если только король не призывает его.

– Король часто его призывает?

– Король хочет, чтобы все признавали его власть и господство. Особенно хранители. Айво считает правильным ублажать его в вопросах, не имеющих значения. Уверен, король предпочел бы, чтобы нас не было. Мы узда на его власти, и он определенно не желает считаться с нашим мнением. Из храма в замок ведет подземный ход; вся Храмовая гора изрыта туннелями. Ход ведет из святилища прямо в тронный зал. До Банрууда короли часто им пользовались. Банрууд пока по нему не ходил. Вместо этого он вызывает нас к себе.

Тень знала, что под Храмовой горой проложены туннели. Много лет назад, той ночью, когда она решила оставить свою дочь королеве, Тень нашла один такой ход. Теперь королевы нет. И Альбе нужна мать.

– Я не хранительница, – опять заговорила она, уже понимая, что приняла решение. И Дагмар, судя по выражению лица, тоже понял это. И все же настаивал на том, чтобы она сказала эти слова вслух.

– Ты останешься, Тень? Ты поможешь нам?

– Я останусь.

* * *

– Тень не пострадала? – спросил Айво. Его голос звучал глухо, лицо то появлялось, то пропадало в темноте. Дагмар опустился на скамью перед алтарем. После всех сегодняшних треволнений он вдруг ощутил слабость.

– Не совсем. Ее раны заживут… но она вся была залита кровью. – От воспоминаний у Дагмара запершило в горле. Откашлявшись, он постарался говорить увереннее. – Они убили двух овец, но шерсть и мясо не пропадут. Байр перегнал стадо за стены. Теперь надо искать кого-то, кто будет ухаживать за овцами.

– Все так, как должно быть. Окруженная нашими стенами, она в безопасности. Завтра приведешь ее ко мне.

Дагмар смотрел, как по стенам святилища пляшут язычки пламени, Каждое утро требовалось два часа, чтобы их зажечь, и еще час ночью, чтобы погасить.

– Я боялся этого дня, – пробормотал он.

– Будь осторожнее со своими страхами, – мрачно отозвался Айво. – Когда наши страхи усиливаются, мы привлекаем внимание судьбы. А судьба жестока и может послать тебе то, чего ты больше всего боишься.

Дагмар только кивнул, зная, что мастер говорит правду. Он боялся многого, но оно пришло и ушло. Смерть Тени не относилась к самым большим его страхам. Ему уже доводилось оплакивать ушедших. Живая Тень и ее присутствие в его, Дагмара, жизни пугали сильнее, чем возможность потерять ее. Он знал, как пережить горе, вынести скорбь. Но не был уверен, что сможет противиться любви.

15

НА ПЕРВЫЙ ДЕНЬ рождения Байр подарил Альбе куклу, которую сделал сам. Он наполнил полотняный мешочек зерном и зашил горловину. Из пуговиц получились глаза, нос и рот, из шерсти волосы. Королева помогла сшить платьице и одеяльце из старого покрывала. Альба полюбила куклу (ее потом много раз обновляли) и назвала в его честь – «малыш Байр».

На второй день рождения он поймал двух мышек и соорудил для них клетку. Так у Альбы появились домашние питомцы. Когда мыши стали плодиться, королева настояла, чтобы «питомцев» Альбы отпустили на волю, за стены замка, но девочка не забывала их и была уверена, что когда-нибудь встретится с ними снова.

Еще через год Байр выстругал свисток, смастерил барабан и перетянул струны на старой лютне так, что принцесса могла музицировать, когда пожелает. На четвертый день рождения разрисовал все четыре стены в ее комнате – с разрешения королевы. Он не был одаренным художником, но Альбе понравились нелепые животные и несуразные пейзажи. Изобразил он и себя с Альбой на плечах взбирающимися на вершину Шинуэя.