Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

В своих «Воспоминаниях» Милюков ничего не говорит о том, что кадеты дают со своей стороны. Но очевидно, они с революцией разрывают; раз они сами у власти, революция более ни для чего не нужна. И внешнюю иллюстрацию нового отношения кадетов к революции можно видеть в том, что трудовиков в кадетском министерстве не будет. 18 июня Милюков пишет в «Речи» статью под выразительным заглавием: «Есть ли почва в Думе для кадетского министерства?» В ней он доказывал, что оно не только возможно, но что только оно и возможно. Никакого коалиционного министерства не нужно. Трудовики в него не годятся. «Не только потому, что среди личного состава этой группы не имеется достаточно подготовленных для этой роли лиц, но и потому, что едва ли ее руководители пожелают переменить свою позицию на то гораздо менее благодарное положение, которое им бы пришлось занять в министерстве. И без них кадетам прочное большинство обеспечено». «Министерство будет всего прочнее и сильнее, если оно будет не коалиционным, а чисто кадетским».

Если Милюков в кабинете ресторана сумел убедить Трепова в целесообразности этого плана, то это с его стороны было, конечно, победой над Треповым. Но подобно большинству кадетских побед она была самообманом. Мы можем теперь лучше этот план оценить.

В 1921 году Милюков писал в «Трех попытках», что «кадетское министерство, во всяком случае, было бы той первой зарубкой, на которой революционный процесс мог задержаться». Почему кадетское парламентарное министерневром, орудием, за привлечение к Думе крестьянских симпатий, а вовсе не аграрной реформой на пользу крестьян. Это и дало повод Трепову использовать ту же реформу тоже для политической цели, для увеличения симпатии к Монарху. Грех кадетского аграрного проекта был в том, что он променял интересы страны на соображения подобного рода. Трепов только пошел за ними по тому же руслу.

ство было бы лучшей «зарубкой», чем соглашение Думы с правительством, чем общий план действий разумной части бюрократии со сливками либеральной общественности? Во имя чего кадеты отказались от попытки к сговору с властью и предпочитали чистое «кадетское министерство»? В то время, когда все это происходило, они еще могли питаться иллюзией, что они все умеют и знают и что народ за ними пойдет. Но как можно повторять это после нашего злополучного опыта, уже в 1921 году? Что нужно было, чтобы остановить революционный процесс? Во-первых, провести нужные всему народу реформы. Бюрократия понимала это не хуже кадетов, а для написания законов имела гораздо более уменья и опыта. Мы ведь самостоятельное думское законодательство увидели на работе. Дума предпочитала эффекты – реальному достижению, «декларации» – законодательной норме; для этого она до бесконечности осложняла самые простые вопросы. И на первую очередь она ставила бы не то, что было нужно стране, а то, что ей подсказывала революционная демагогия, т. е. амнистию и отобрание земель у частных владельцев. От этих искусственных требований кадеты не могли отступать; этого их союзники им не позволили бы. Реформы, которые бы они провели, имели бы сами по себе последствием не предупреждение, а только ускорение революции.

Но главное, чем они остановили бы «революционный процесс»? Или они серьезно надеялись, что из доверия к ним, из удовольствия иметь их правительством революционные партии положат оружие? Ведь их министерство было бы воспринято левыми партиями как измена «оппозиционному блоку», как предательство «народного дела» ради министерских портфелей. Эта тема о будущей «измене» кадетов уже давно разрабатывалась. Вся злоба, все обвинения, которые до сих пор направлялись на министерские скамьи, посыпались бы на головы кадетских изменников. Ведь сделанная кадетам исторической властью уступка разрушительную энергию революционных партий лишь окрылила бы. Так бывает всегда. Это показал 1917 год, когда после падения монархии, после создания Временного правительства с его программой революционные партии принялись «углублять» революцию. В 1936 году, именно после победы Front Populaire, при министерстве Л. Блюма началась усиленная оккупация фабрик и коммунистическая финансовая и международная демагогия.

Конечно, отвечать в Думе на словесные нападки кадеты сумели бы лучше, чем Горемыкин. Прения в ней получили бы тогда тот серьезный и действительный интерес, который в 1-й Думе они редко имели.