Петербургские женщины XVIII века

«После веселого завтрака мы идем с поспешностью в сад вместе принести дань уважения природе. Ах, друг мой, как любят наши взоры бегать по сей роскошной ризе земли, волнующейся перед нами! С какой жадностью мы пьем чистый воздух, растворенный благовонием! Но едва жар начинает заступать место сладостной прохлады, мы удаляемся под кров своего скромного жилища. Небесная Евгения берет гитару… Если бы ты послушал, какие волшебные звуки! Милый мой, почему ты не со мною!

Иногда она садится за рукоделье, между тем я поверяю бумаге бесконечное блаженство, коим наслаждаюсь в кругу сего совершенного мира. Восхищение исторгает из рук моих перо, и я читаю ей строки свои. Друг мой, глаза ее оживляются, по розовым щекам катится слеза чувствительности. Венцы, рукою славы соплетаемые, сколь вы ничтожны в сравнении с сею бесценною слезою! Как я торжествую в сию минуту!

Иногда она рисует. Милый мой, сами грации водят ее рукою. Как она сливает природу с искусством и искусство с природою! Но что всего важнее, прекрасная душа ее всегда отражается на картине, подобно как солнце в чистом источнике. Иногда я читаю вслух какую-нибудь книгу, ознаменованную печатию гения. Как часто сердца наши встречаются! Я живо чувствую, что мы созданы друг для друга. Между тем обед. Яствы просты, но вкусны.

После стола мы садимся на диван. В разговорах, прерываемых пламенными поцелуями, сливаем свои души и вкушаем чистейшие удовольствия. Несравненная Евгения в восторге поет любимую мою песню. Потом, остановившись перед соловьем, она напевает разные трели, и он, мало-помалу одушевляясь, теряется наконец в смелых, быстрых, нежных перекатах. В праздничные дни все домашние, по знаку, собираются в особую комнату, и Евгения, подобно чадолюбивой матери, разделяет награды заслугам. Каждый осыпает ее благословениями, и по всему дому раздаются восклицания радости.

Когда приятная свежесть оживит томящуюся землю, мы спешим на лоно природы. Прекрасная роща, примыкающая ко хребту высокой горы, принимает нас под сень свою, и мы пьем сладостную прохладу под сводом развесистых лип. Любопытство ведет нас на вершину горы. Какой обширный, какой разнообразный, какой волшебный вид поражает наши взоры! Здесь, внизу, вырывается с шумом водомет, бросает во все стороны серебряный дождь брызгов, чрез минуту сливается и составляет прелестный ручей, бегущий в улыбающуюся долину. Там синеет теряющийся вдали лес, волнуемый, подобно морю, дыханием ветра. Там отягченные плодами деревья, нагнувшись, смотрятся в чистое озеро и манят под кров своей тени. Здесь, на берегу, живописно разбросаны хижины, там пестреют стада и раздаются нежные звуки свирели. Там земледелец точит свою косу, там подруга его собирает богатую жатву. И взор, гоняясь с жадностью за разбросанными чертами сей картины, теряется в бесконечности. Солнце, любуясь, кажется, прелестным видом, медленно склоняется к западу, еще раз выглядывает из-за гор и скрывается. Веселые песни земледельцев напоминают нам, что должно расстаться с сим волшебным местом.

Но если погода удерживает нас дома, мы беседуем с Тассом, с Гёте, с Державиным. С каким искусством рисуют они красоты природы и с какою легкостью возносятся над нею! Мы читаем, останавливаемся, восхищаемся, рассуждаем, и неприметно наступает время ужина. Смехи и удовольствия услаждают наш легкий и приятный стол. Наконец мы повергаемся в объятия сна, мечты и тогда беспрестанно рисуют нам разные картины нашего блаженства. Следующий день обещает удовольствия дня прошедшего с новыми прелестями, с новыми очарованиями. Милый мой, небесная Евгения дает всему вид новый. Та же картина, но как она украсит, оживит ее! Каждый взор ее, каждая улыбка, каждое движение рождают новую грацию.

В окрестностях нашего города во многих местах рассеяны деревни. Часто восхищался я прелестным их местоположением, часто слушал, как румяная заря разливает в них шумное движение, часто смотрел, как последний луч солнца умирает на сих высоких домиках, и никогда вообразить не мог, чтобы счастливые в глазах моих жилища заключали в себе все ужасы жестокого убожества. Мой друг, бедная мать смотрит на четверых своих младенцев, слышит вопли их и не может подать им руки помощи. О, как она рыдает, стонет, терзается! Жестокий владетель их, жалея богатых крестьян, отдал мужа ее в военную службу. Едва вступила Евгения в хижину сих несчастных жертв бедности, все единогласно воскликнули: „Ах, благодетельница наша!“ Мать, облившись слезами, с тяжким вздохом сказала: „Мы думали, что небо забыло нас, бедных!“ Евгения извиняется перед нею и, подобно ангелу-утешителю, отирает горестные ее слезы. Расточая нежные ласки, она раздала детям маленькие подарки, и милые малютки, прыгая от радости, наполнили комнату криками веселья. Мы сели и начали разговаривать с несчастною матерью. Она излила перед нами свои страдания и облегчила стесненное сердце».