Пикник у Висячей скалы

Для Майка бесконечные дни незаметно перетекали в бесконечные ночи. Спишь ты или бодрствуешь – в мрачно-серых краях, где он все время искал нечто безымянное, это не имело значения. Как только Майк подбирался ближе, оно исчезало. Порой он просыпался и успевал коснуться его – и тут же понимал, что лишь хватается за одеяло на своей кровати. Обжигающая боль в ноге периодически возвращалась, постепенно утихая, а в голове тем временем наступала ясность. Иногда Майк ощущал то запах дезинфицирующего средства, то цветочный аромат из сада. Когда он открывал глаза, в комнате постоянно кто-то находился, чаще всего странная молодая женщина, одетая как будто в белую бумагу, которая шуршала при каждом движении. Наконец, на третий или четвертый день юноша провалился в глубокий сон без сновидений. Проснувшись, Майк увидел вокруг лишь темноту, не считая приглушенного белого света, источаемого белым лебедем, который сидел на медной перекладине в изножье кровати. Майкл и лебедь переглянулись без какого-либо удивления, после чего прекрасное создание медленно распахнуло крылья и вылетело через открытое окно. Юноша снова заснул и открыл глаза уже солнечному свету и запаху анютиных глазок. У кровати стоял пожилой мужчина с короткой бородой.

– Вы врач, – сказал Майк голосом, который впервые за все это время звучал, как его собственный. – Что со мной?

– Ты упал, повредил лодыжку, а перед этим еще и долго ходил по солнцу. Зато сегодня тебе явно лучше.

– И долго я тут лежу?

– Пять или шесть дней – с тех пор, как тебя принесли с Висячей скалы.

– С Висячей скалы? Что я там делал?

– Поговорим об этом позже, – ушел от ответа доктор Маккензи. – Беспокоиться не о чем, мой мальчик. От беспокойства больному только хуже. А теперь давай-ка осмотрим твою лодыжку.

Пока ему перевязывали ногу, Майк спросил, не упал ли он с пони, а затем снова уснул.

Когда на следующее утро медсестра принесла завтрак, юноша уже сидел в постели и громким голосом требовал позвать Альберта.

– Боже, как мы быстро поправляемся! Пейте чай, а то остынет.

– Я хочу поговорить с Альбертом Кранделлом.

– Вы имеете в виду извозчика? Он каждое утро заглядывает и спрашивает про вас. Вот это преданность!

– Во сколько он приходит?

– После завтрака. К вам пока еще нельзя пускать посетителей, мистер Фитцхуберт. Доктор Маккензи запретил.

– Плевать мне на его запреты! Я настаиваю на встрече с Альбертом, и если вы его не позовете, я вылезу из постели и сам отправлюсь в конюшню.

– Тише, хватит вам, – отозвалась медсестра с профессиональной улыбкой, подходящей для рекламы зубной пасты. – Если вы будете так переживать, мне достанется. – Она увидела в странно блестящих глазах невероятно красивого юноши нечто такое, что заставило ее добавить: – Доедайте завтрак, и я позову вашего дядю.

Полковник Фитцхуберт, вызванный к постели племянника, вошел в комнату на цыпочках с полным скорби лицом, но тут же обрадовался, увидев, что больной уже сидит, а его щеки приобрели румяный оттенок.

– Прекрасно! Уже почти похож на самого себя, правда, сестра? Итак, что это я слышал о твоем требовании посетителей?

– Мне нужен Альберт. Только Альберт. – Майк снова откинулся на подушки.

– Похоже, мы переутомились, – вставила медсестра. – Если пациент заговорит с этим извозчиком, у него наверняка поднимется температура, и доктор Маккензи устроит мне взбучку.

«Она не только дурна собой, но к тому же еще и глупая», – подумал полковник.

– Не волнуйся, Майк, я скажу Кранделлу, чтобы заглянул к тебе минут на десять. Если что, пусть доктор винит во всем меня, сестра.

Наконец-то рядом с Майком появился Альберт, пахнущий сигаретами «Капстан» и свежескошенным сеном. Он неуверенно устроился на стуле рядом с кроватью. Альберт никогда не выступал в роли официального посетителя каких-либо больных и растерялся, не зная, о чем заговорить с парнем, накрытым под самый подбородок плотной простыней.

– Твоя чертова сиделка пустилась наутек, как только я подошел. – Лучшей фразы для начала беседы и не придумаешь. Майк даже слегка улыбнулся. Между ними разливалось дружеское тепло.

– Рад за тебя.

– Можно я закурю?

– Давай. Все равно тебе не разрешат остаться тут надолго. – Воцарилось привычное для обоих молчание, создававшее ощущение уюта. – Слушай, мне столько всего надо выяснить, – продолжил Майк. – До прошлой ночи в голове была такая каша, что я не мог толком размышлять. Зашла тетя и начала обсуждать что-то с сиделкой – кажется, они думали, что я сплю. И все вдруг прояснилось. Видимо, я пошел к Висячей скале один, не сообщив об этом никому, кроме тебя. Так?

– Так. Ты искал этих девчонок… Спокойно, Майк, ты еще не совсем поправился.

– Я нашел одну из них. Верно?

– Да, – снова подтвердил Альберт, – нашел. И теперь она тут, в домике садовника, жива-здорова!

– Какая именно? – спросил Майкл едва слышно. Он не переставал думать о лице девушки, которое оставалось миловидным, даже когда ее несли на носилках.

– Ирма Леопольд. Темноволосая, кудрявая.

В комнате стало так тихо, что Альберт мог различить тяжелое дыхание Майка, лежавшего лицом к стене.