Письма, 1926-1969

Я все напутал. По телефону я попросил банк выписать Тебе чек (повод: выплата от немецкого радио в соответствии с приложенным почтовым талоном). В письменном уведомлении от банка, как я подумал, говорилось, что чек недействителен. Даже Твое имя было написано с ошибкой. Пожалуйста, просто верни его в банк (Genossenschaftliche Zentralbank, Базель, Эшенплатц), сообщив свой адрес и имя. Прости за суматоху!

Сердечно

Твой Карл

Гертруда передает привет

412. Ханна Арендт Карлу Ясперсу12 декабря 1966

Дорогой Почтеннейший,

сегодня пишу под диктовку, потому что до сих пор немного не в себе. Уехав из Чикаго, я прочитала целый ряд лекций, которые, с одной стороны, были успешны, но с другой – страшно утомительны. Семинары шли сразу за лекциями и дискуссиями, с трех часов дня до одиннадцати часов вечера.

Благодарю за письмо о Вебере. Я выписала главное и передала господину Ботштейну¹.

Ты наверняка уже получил письмо от Эштона, который должен был написать, что мы уже успели обсудить оставшиеся вопросы. Полагаю, по-настоящему важно, если Ты сможешь добавить пару страниц о нынешнем положении дел. Как Ты был прав! У меня появилось ощущение, что немцы временно изобрели новую государственную форму – двухпартийную диктатуру. Что теперь произойдет – мне кажется довольно предсказуемым. Обе партии устроят междоусобную разборку за закрытыми дверями, социал-демократы, которые в своей великой мудрости решили взять на себя управление государством, чего бы это ни стоило, пусть и началась бы война, полностью провалятся на следующих выборах, и тогда нам так или иначе достанется господин Штраус – благородный спаситель в трудную минуту.

Мне так нужно с Тобой поговорить, но что поделаешь? Мне кажется, не столь важно, что количество голосов, полученных НДП, растет, но важно, что весь мир и в первую очередь сам господин Штраус утверждают: «Вот видите, мы снова должны стать националистами».

Полагаю, Эштон написал Тебе и по поводу условия о 5 %. Если они действительно хотят изменить избирательное право, чтобы мелкие партии оказались исключены из политического процесса – чего не мог знать Эштон, когда писал Тебе, – мне кажется, Ты оказался прав и в этом отношении. В лучшем случае можно было бы изменить этот пункт, чтобы по крайней мере учесть самое главное: исключить любую оппозицию.

Таинственный чек: я не обналичила его, потому что не могла понять, о чем речь. На Немецком радио точно что-то напутали. Они отправили на Твой адрес причитающийся мне гонорар, который я попросила сразу перевести мне на цюрихский счет (Schweizerische Kreditanstalt). Но я уже обналичила чек, чтобы больше Тебя не беспокоить. Очень глупо! Не думаю, что имеет значение ошибка, допущенная в моем имени. Если я получу чек обратно, я перешлю его на приведенный Тобой банковский адрес.

Сердечный привет вам обоим

Твоя

Ханна

1. См.: п. 408, прим. 3.

413. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 3 января 1967

Дорогая Ханна!

Большое спасибо за письмо. Удивительно, как несмотря на перенапряжение Ты продолжаешь неутомимо работать. Я бы хотел хоть раз побывать на Твоих славных лекционных турне и вживую увидеть и узнать, о чем Ты читаешь. Ты расскажешь об этом, когда мы снова увидимся летом.

Я заканчиваю работу над «Ответом», второй книгой о ФРГ. Работа затянулась гораздо сильнее, чем я ожидал. Но на следующей неделе она уже отправляется в типографию. Политикой я сыт по горло.

Дела идут сносно. Гертруда перенесла инфекцию, из-за которой тяжело болела. Теперь, кажется, она поправилась, бодра, но слишком утомлена физически. В моем случае продолжают проявляться признаки старения, которые не опасны сами по себе, но меняют общее самочувствие. Рассудок иногда почти так же ясен, как прежде. Но я все делаю не торопясь, без суеты и позволяю себе читать то, что мне нравится. «Обязанностей» в работе я больше не признаю. К «миру» – не получается иначе – я все более равнодушен. Стопка писем, оставленных без ответа, так выросла, что справиться с ней уже невозможно.

Я напишу послесловие к переводу Эштона, как только моя книга уйдет в типографию. Прошу его потерпеть еще немного.

Помимо прочего читаю много Полибия, он интересует, но в то же время и отталкивает. Мне кажется просто смешным называть его третьим величайшим греческим историком после Геродота и Фукидида. С него начинается плоская современная историография, дешевые оценки. Даже то, как он изображает римскую «конституцию» источником римского могущества и величия², в сущности верно, но в аналитическом отношении сильно отстает от того, что мы знаем сегодня. Но все же то и дело попадаются выдающиеся пассажи, например, известная сцена: Сципион в разрушенном им Карфагене³.

Видишь, я трачу время на глупости и поддаюсь интеллектуальным причудам.

Сегодня лишь передаю привет вам от нас двоих

Ваш Карл

1. См.: п. 408, прим. 3.

2. Полибий. Всеобщая история, кн. VI.

3. Полибий. Всеобщая история, кн. XXVIII.