Пламя

В перерыве между блюдами госпожа Кавамура достала из своей плоской дамской сумочки портсигар и спросила, разрешается ли курить на столь ранней стадии английской трапезы. После крошечной паузы Бетти поспешила ответить: «Ну конечно; в домах тех, кому доводилось путешествовать». Ровно до этого момента я играл мою роль без малейшей оплошности, но тут наконец дал маху. Чисто автоматически вытащив из кармана спичечный коробок, я зажег спичку и взглядом предложил гостье прикурить от нее. Поколебавшись секунду-другую, госпожа Кавамура посмотрела мне прямо в глаза, бросила быстрый взгляд на мою супругу, потом с улыбкой покачала головой и воспользовалась собственной зажигалкой. Бетти залилась румянцем, но постаралась ничем не выказать смущения и неловкости. До меня мгновенно дошло, что в Англии (этого нового мира) огонек к сигарете женщины может себе позволить поднести лишь тот, кто находится с нею в близких отношениях. Я забормотал слова извинения, но госпожа Кавамура спасла ситуацию, рассмеявшись и сказав Бетти: «Ваш муж забыл, что он уже не в Японии, где этот поступок считается элементарной вежливостью». Я ухватился за эту отговорку. «Я как-то уже и привык к этому. А сегодня еще и на солнце перегрелся». Тут уж пришел черед Бетти рассмеяться, что она охотно и сделала. Перейдя на английский, она заметила: «Восточные обычаи не перестают меня удивлять, Том, но я надеюсь, что тоже смогу с ними свыкнуться». И она добавила по-японски: «Конечно, мы, англичане, кое в чем ведем себя довольно-таки глупо».

Госпожа Кавамура наклонилась к Бетти и слегка коснулась руки, что все еще нервно крошила кусочек хлеба. В этом жесте не было ничего покровительственного, а если даже и было, то он выглядел совершенно безобидным по причине искреннего и весьма робкого уважения культуры, которая уже вступила в золотую пору своего расцвета, к культуре, которой лишь предстояло развиться.

— Перед вами, английскими женщинами, — сказала она, — стоит великая задача. Вы должны проследить за тем, чтобы ваши мужчины сохранили то лучшее, что есть в Англии, перенимая при этом то лучшее, что есть на Востоке. — Улыбнувшись мужу, она продолжала: — Мужчины — они все, как дети. Гоняются за яркими, безвкусными новинками, выбрасывая испытанные старые вещи. Вот и Адзуки, к примеру, гораздо больше интересует его новый турбоэлектрический лайнер, нежели несравненная литература моей страны.

Эта злорадная реплика, похоже, достигла своей цели, так как господин Кавамура ответил с добродушным негодованием, заявив, что он как раз таки любит читать, и добавил, что если бы никто не думал о кораблях и прочих практических вопросах, то едва ли кто-либо мог бы позволить себе наслаждаться на досуге китайской литературой.

До сих пор разговор не касался той темы, которая занимала все наши умы, — международного кризиса. С общего согласия мы обсуждали лишь вопросы личного характера, например, обучение племянника Кавамуры в Кантоне и младшей сестры Бетти в ориентализированной школе в Лондоне. Но теперь беседа окончательно свернула на различия между Востоком и Западом. Наши гости благородно превозносили смелость и предприимчивость, которые всего за восемьдесят лет превратили Британию из феодального государства в одно из наиболее развитых современных индустриальных обществ. На это я вежливо ответил, что мы лишь позаимствовали то, что было создано гениальной японской нацией, — ведь это же японцы были пионерами of технических изобретений и коммерческой организации на протяжении четырех самых важных веков человеческой истории.

— Если бы на рассвете нашей эры, после падения Рима, мы, англичане, были столь же великими мореплавателями, какими всегда были японцы, мы могли бы опередить вас. Но хотя нордические пираты внесли свой вклад в наше расовое племя, мы не сохранили их морского образа жизни. Как не сохранил его и весь европейский континент.

Эти слова легко слетели с моих уст, но они были пугающе новыми для моего разума.

Госпожа Кавамура заметила, что на Востоке сейчас бытует убеждение, что меркантилизм и механизация в действительности принесли больше вреда, нежели пользы. Из-за них очень многие перестали обращать внимание на все то, что является самым желанным и приятным в жизни. Разве не ставят сейчас англичане под угрозу уничтожения собственную восхитительную родную культуру, спеша доминировать в мире благодаря своей новой индустриальной мощи?