Пламя и ветер

Когда Елена написала ему в Будейовице о предстоящем замужестве Марты, Франци откликнулся очень сдержанно. Большую разницу в возрасте жениха и невесты он считал серьезным препятствием. Сколько ей лет? Во всяком случае, Лихновскому она годится в младшие дочери. Его мнение повлияло и на Елену: вначале она не собиралась вмешиваться в это сватовство, затеянное сестрой и матерью, но потом тоже стала говорить, что Лихновский стар для Марты, что если не через два-три, то через пять-шесть лет, когда Марта будет в расцвете сил, это наверняка скажется. Нет, Марта не будет счастлива в этом супружестве! Неразумна вся эта затея Луизы и мамаши! С ума они сошли, что ли? Богатство — это еще не все!

Сейчас Берка и Елена не говорили об этом, но думали одно и то же.

— Ну, а как вы? — спросила, подходя, Жофия. — Когда ваша свадьба? Я слышала, что есть еще какие-то трудности. Какие-то небольшие препятствия? А скоро вы сможете их преодолеть? У меня с Войтехом тоже были трудности, мы целых три года ходили женихом и невестой, а сейчас видим, что зря. Жаль каждого дня, каждой недели; супружество, совместная жизнь — прекраснейшая вещь на свете, мы сглупили, что не обвенчались сразу, надо было не думать о трудностях, они всегда неизбежны. У нас уже могли бы быть взрослые дети. А с другой стороны, если подумать, так зачем девушке спешить замуж? Что она теряет, оставаясь девушкой? Ничего! Годы девичества — лучшие годы жизни...

— Я так и говорю Елене, — отозвалась мать. — С Мартой — другое дело.

— Вы имеете в виду возраст жениха, сударыня? Да, это верно, тут долго ждать нельзя. Но в остальном... Нет, Еленушка, супружество — не один мед сладкий, не только радости, но и заботы, особенно когда пойдут дети. Несколько лет жизни пропало, словно их и не было. Потом дети подрастут, начнут ходить в школу, и опять новые заботы... «Ты сегодня еще не делал уроков, а их вон сколько задано!..» Иной раз сиди с сыном над уроками до полуночи. Мог бы, конечно, посидеть отец, да где там! Уж эти мне отцы: то у них служба, то другие дела. Им бы только получить обед и ужин вовремя. Да еще капризничают: одно блюдо им не по вкусу, а другое уже надоело. Мужу нелегко угодить. Потом они начинают пропадать в трактирах и заседать в обществах. У них столько разных обществ, скоро сами увидите, — тараторила Жофия.

— Я только играю в шахматы, — отозвался Берка. — А в Будейовицах у меня даже нет знакомых.

— Дружки всегда найдутся. Не вы их, так они вас найдут, уж я-то знаю, — возразила Жофия, вынимая сигарету.

Берка поднес ей спичку. Она приняла томный вид, щурилась от дыма, деланно улыбалась, трогала свою рубиновую брошь. Елена сказала что-то, но Жофия пропустила ее слова мимо ушей. Вынув пудреницу, она прошлась пуховкой по восковому носику и лоснящемуся подбородку.

— Нет, нет, главное — не спешить замуж, — сказала она и покосилась на Марту, которая, принужденно улыбаясь, разговаривала с мужем Луизы. — Он, видно, ей говорит что-то интересное, — хихикнула она. — Надо послушать, — и отплыла к ним.

— Как понимать всю ее мудрость? — заметил Берка, пожимая плечами. — Надо жениться, пока молод? Или подождать, пока состаришься? Пустые разговоры, только бы молоть языком. Так и не поймешь, чего она хочет.

— Меня она называет Еленушка, слушать тошно.

— Почему же тебе не нравится? — усмехнулся Берка. Это звучит так мило!

— А вы обратили внимание, мамаша, какая на ней брошь? Золотая с рубинами! До чего красивая! Интересно, сколько стоит?

— Муж подарил ей в прошлом году к годовщине свадьбы. Пятнадцать лет. Сперва они решили не иметь детей, — понизив голос, рассказывала вдова. — Да только бывает так, что родители не хотят детей, зато дети хотят родителей. Мальчику уже двенадцать, а девочке восемь, такая рослая и здоровая, покрепче, чем ее балованный братец. Уж я-то все знаю. Он у них худенький, как тростинка, капризный, ничего не ест.

— А все-таки Жофия элегантная дама, — сказала Елена. — Хотела бы я иметь такую фигуру, а, Франци?

— А разве ты не элегантна? — удивился тот.

— Есть шикарные дамы, — наставительно объяснила Елена. — И есть обыкновенные. Куда до нее Луизе! Да ты взгляни как следует, Франци!

К вечеру аптекаря Лооса проводили на вокзал. «Я охотно уехал бы с ним, — думал Франци Берка. — Что мне тут, собственно, делать?» Досадно было, что нельзя уехать, но, разумеется, Берка даже не заикнулся об этом. Ничего не поделаешь, надо отсидеть, все-таки свадьба. Когда они с Еленой поженятся, то в тот же день уедут куда-нибудь на Шумаву, чтобы быть совсем наедине. Эта свадьба похожа на пир по случаю убоя свиней.

Марте минутами казалось, что она в театре. Она безучастно созерцала своего мужа, все еще воспринимая его как чужого человека, с которым ей, когда кончится вся эта суматоха, шум и разговоры, придется пойти на брачное ложе. Здесь, наверное, все только о том и думают, как молодожены впервые окажутся наедине в чем мать родила.