Пламя войны

Что-то внутри бунтовало, требовало немедленно выкинуть духи и покинуть слишком роскошный дом, так не похожий на всё, что она знала последние сто лет. Вдруг вспомнился её домик на краю лесов провинции Пир. Щёки девушки покрылись алой краской – ей стало стыдно.

-Словно деревенщина в хоромах барских… - Чуть пискляво пробормотала она. Сморщив носик, Анталия тяжко вздохнула.

Но духи обратно поставить сил в себе не нашла – побрызгала немного на шею и верх груди. Так чудесно пахнет! Она закрыла флакончик и спрятала в карман. Снова покраснела. Скосила взгляд на столик. Ну а почему нет? Выбрав то, что понравилось, сбросила всё в карманы.

А потом, как-то даже не поняла как, вдруг очутилась в кровати – видимо, тут спала жена рыцаря или может быть, они спали там вместе…

Она прикрыла глаза всего на мгновение, с одной всего лишь мыслью в голове – ей хотелось жить в таком вот доме. Что бы он был огромен, светел, роскошен до безобразия, что бы полон он был челяди, которой она сможет подкрепляться, не выходя за порог, что бы…, глаза открыла, а за окном уже вечереет. Удивлённо хмыкнув, Анталия выскользнула из кровати, подошла к стрельчатому широкому окну и отдёрнула занавеску. Солнце далеко ушло, часа три и закатится за горизонт. Надо же…, она не помнила что бы за последние сто лет, вот так неожиданно засыпала.

-Слишком тут всё роскошно. – Проговорила она, оглядывая комнату рыцарской жены, а может быть, его старшей дочери. – Слишком…, но как же мне тут нравится!

Она снова покраснела – ей действительно хочется жить вот в таком месте. Не всегда, конечно. Даже Рай, станет скучен до зубной боли, если в нём провести достаточно много времени. Лет бы тридцать вот так пожить, в тишине – но не лесной тишине. В покое – но не в том покое, что ведом лишь лесным сводам. В роскоши, что жизнь отшельника не знает вовсе. Ей хотелось ощутить себя, хотя бы ненадолго, лет этак на двадцать, королевой не только по статусу, но и по факту.

Последний раз, тяжко вздохнув, девушка шагнула к выходу и раз! Нет никого, только дробный топот маленьких ножек, слившийся в единый треск, да занавеска развевается, ветром вздёрнутая аж к потолку – Анталия двинулась догонять армию, на максимальной скорости, какую мог развить вампир. За что по прибытию на место, пришлось расплачиваться – едва остановилась, как желудок требовательно заурчал. Есть шибко сильно захотелось - слишком много сил она потратила, а питалась давно, ещё во время битвы на улицах Сабы.

Девушка двинулась к наёмным ротам, расположившимся у самого берега. Расстегнув верхние пуговицы своей куртки, она слегка оголила грудь и жадным, однако, внимательным взором осматривала людей, занимавшихся своими делами. Она шла между ними, иногда замирала и, расширив ноздри, вдыхала воздух полной грудью – раз уж стол накрыт так обильно, незачем есть что попало, можно выбрать пищу повкуснее.

Один из наёмников, заметил сей процесс и, бросив меч, да тряпочку, коей натирал лезвие клинка, поспешно вытянулся во весь свой рост. Грудь колесом, нос к небу задрал – с надеждой смотрит. Девушка остановилась, принюхалась и отрицательно покачала головой – не вкусный. Наёмник досадливо плюнул и снова взялся за меч. А она шла между ними и всё никак не могла выбрать. Уже вся рота, разместившаяся тут, заметила её. Бросили свои дела и смотрят. Во взглядах нет отвращения или омерзения, наоборот, в них надежда – может быть я, а? Вампир проходит мимо и наёмник, расстроено вздыхая, возвращается к своим делам.

Она дошла до берега и крестьяне, удившие рыбу (она ловилась на удочки, прямо с берега – чем и славились берега Сабаса, рыбы тьма, а ловить её легко), заметили Анталию. Два и два сложили и брызнули в разные стороны, цветом лиц слегка белые. В пути она частенько питалась так, выбирая жертву из числа наёмников. Иногда, она изменяла своей привычке, и на обед шёл какой-нибудь крестьянин. Конечно, она никого не убивала – выпивала двоих-троих, но не полностью и каждый такой страдалец, неизменно получал полновесную золотую монету.

Крестьяне, однако, даже за такую щедрую награду, панически боялись делиться кровью. А наёмники, напротив, за возможность накормить вампира, они бывало и носы друг другу квасили – кровь восстанавливается, раны заживают, а вот золотые на дороге не валяются.

Но время шло, поход долгий. Крестьяне менялись. Каждая битва, каждый разграбленный дом рыцарственных правителей, что-то в них менял. Понемногу, но уже навсегда.