Плесень

— Помнишь, мы с тобой во время объезда болтали о том, о сём? — повернулся к нему Алекс. — И ты сказал, что хорошо было бы такой препарат иметь, который помогал бы человеку легко и безболезненно умереть?

Вот я и подумал, что идея-то вполне реализуема. Да можно ещё и так сделать, чтобы человек умирал в состоянии эйфории, то есть, испытывал бы при этом огромное наслаждение, сродни оргазму, только в тысячу раз сильнее. Представляете, насколько это уменьшило бы сумму страданий человечества в целом?

— Ты понимаешь хоть, какой грех на душу взять хочешь? — ужаснулся Антон. — Самоубийство есть грех великий. Жизнь дана человеку Богом, и человек не имеет права от этого дара отказываться! Такое своеволие, неподчинение Божественному замыслу, влечёт за собой суровое наказание после смерти.

Я знаю, что вы все здесь безбожники и в посмертное существование души не верите, но подумайте, зачем вам это надо, в таком грехе участие принимать? Вне зависимости от того, во что вы верите или не верите. Ведь не зря же в течении веков самоубийц даже на общих кладбищах не хоронили. А вы хотите людей к самоубийству подталкивать? Да это же и по светским законам — преступление!

— Погоди, погоди, остынь, — попытался успокоить Антона Боб. — Давай спокойно рассуждать: эвтаназия и так уже во многих странах вполне официально и открыто практикуется, так? Неизлечимо больные люди сами просят врачей прекратить их бессмысленные страдания. Почему не помочь им? Зачем заставлять людей мучиться?

— И в этом случае не нам решать, кому, за что и сколько страданий испытать суждено. Жизнь и смерть каждого из нас в руке Божьей, — не сдавался Антон. — Но, кроме того, это ведь критическая ситуация.

А вы представляете себе, если вдруг такой яд изобретён будет, что каждый легко сам, по своеволию своему, из этого мира уйти сможет! Что тогда будет? Эпидемия самоубийств! Подумайте только, сколько подростков по глупости своей пытаются свести счёты с жизнью, но их откачивают, и потом они проживают долгую жизнь и попыток самоубийства больше не повторяют. А вы им помочь умереть хотите? Так, чтобы наверняка, да?

— По-твоему, выходит, и автомобиль покупать не надо, потому что в аварию попасть можно? — с сарказмом заметил Эндрю. — И на улицу лучше не выходить, а то кирпич на голову упасть может? Любое изобретение может быть использовано во вред и во зло. Так что теперь, изобретательство запретить и науку прикрыть, так, что ли?

— Как же ты разницы-то не чувствуешь? — с жаром отозвался Антон. — Изобретения, о которых ты говоришь, для удобства и облегчения жизни людей предназначены, а побочный негативный результат — это издержки, зачастую злой, преступной волей человеческой, обусловленные. А ваше изобретение не на жизнь и её улучшение, а непосредственно на смерть изначально ориентировано!

— Не на смерть, а на уменьшение страданий в мире, — спокойным голосом возразил Алекс. — Это ведь, по сути, очень старый спор, почти вековой давности. В конце прошлого века в США было широко известно имя доктора Кеворкяна, которого средства массовой информации и экзальтированная религиозная публика называли «доктор смерть».

Кеворкян помогал умереть своим страдающим безнадёжно больным, которые умоляли его прекратить их страдания. Он специально делал это совершенно открыто, чтобы инициировать широкое обсуждение этого вопроса и добиться легализации эвтаназии в стране. Его арестовывали и сажали в тюрьму, но потом выпускали, и он опять принимался за старое.

И всё это, заметьте, в то время, когда в ряде стран Европы, например, в Голландии и Швейцарии, эвтаназия была уже легализована. Как вам хорошо известно, позиция Кеворкяна и сторонников эвтаназии постепенно победила сопротивление ретроградов сначала в отдельных штатах, таких как Орегон, а затем и по всей стране. И ни к каким трагическим последствиям, которыми нас пугали религиозные фундаменталисты, это не привело.

Моя же идея заключается только в том, чтобы сделать процесс умирания по-возможности более приятным. То есть, уничтожить, или по крайней мере, ослабить страх смерти.

— Но ведь ты прекрасно понимаешь, что с появлением твоего препарата уже не возможно будет ограничить его применение только к безнадёжно больным, — с горькой усмешкой продолжал настаивать на своём Антон. — Неизбежно возникнет нелегальная торговля твоим препаратом, труднее станет отличать случаи убийства от самоубийства, облегчится доступ к средствам совершения самоубийства. Да и сам процесс самоубийства станет лёгким и, по твоим словам, даже приятным.

На сегодняшний день многих самоубийц останавливает страх предсмертных страданий. Ведь задыхаться в петле или корчиться в судорогах, вызываемых ядом, наверное, неприятно. Ты же хочешь открыть зелёную улицу этим потенциальным самоубийцам. Понимаешь, какой это грех?