Плоскость

Вот это было уже слишком и Алекс закрыл лицо руками и разрыдался. Последний раз он плакал так искренне и так от души, когда ему было шесть лет и красавица Наоми, любовь всей его жизни, сказала ему, тряхнув косичками, что любит другого. Тогда ему тоже показалось, что мир рухнул и жить незачем. Впрочем, тогда это быстро прошло. Прошло и сейчас и Алекс со стыдом понял, что то была истерика, постыдная и недостойная мужчины. Подняв глаза на Коэна, он увидел, что второй заместитель посланника чистит ногти специальной палочкой и профессионально (еще бы – дипломат) делает вид, что ничего интересного не происходит. Альюр достал где-то раскладной стульчик, раскрыл его и уселся в некотором отдалении с чрезвычайно заинтересованным видом, хотя явно не понимал ни слова.

– Итак, господин… Куш… – начал Коэн.

– Кушнир… Вы можете выслушать мою историю?

Коэн ободряюще кивнул.

– Только вы, пожалуйста, не перебивайте…

Теперь дипломат кивнул глубокомысленно.

– Я родился в 1989-м году… – начал Алекс.

– От рождения Иешуа? – тут же деловито прервал его Коэн.

– Я же просил не перебивать! – нагло потребовал Алекс.

– Прошу прощения, продолжайте!

– …От рождества Христова, разумеется – при слове "разумеется" Коэн поднял брови, но от замечаний воздержался – С трехлетнего возраста я живу в Израиле, но мои родители сейчас в Канаде, так что у меня есть и канадское гражданство. Канада, это такая страна в Америке…

Последнее было сказано им с легкой иронией, на случай, если здесь есть и Канада и Америка, но эти слова не произвели на Коэна никакого впечатления. Скорее всего, тот просто решил ничему не удивляться. Рассказ, наверное, длился долго, но Коэн терпеливо слушал, только переспрашивал, когда Алекс употреблял иностранные слова и тому приходилось, подобно некогда Бен-Иегуде, подбирать ивритские эквиваленты. Лишь однажды, когда Алекс сказал с кривой усмешкой: "Никогда даже и не мечтал о кругосветном плавании!", Коэн подскочил и округлил глаза:

– Кругосветное плавание? Это как?

– Это вокруг земли – Алекс сделал круговое движение кистью.

При этом, казалось бы совершенно невинном замечании, лицо собеседника приняло совершенно непонятное выражение и Алекс заподозрил, что что-то неладно. Но Коэн снова сделал невозмутимое лицо и махнул рукой, мол продолжай. Разумеется, свой рассказ Алекс слегка препарировал, убрав из него наркоторговцев, кокаин и Салима. Сделал он это по ходу изложения и немного грубовато, так что его одиссея явно пестрела лакунами, как платье изъеденное молью. Но Коэн даже глазом не моргнул.

– Странная история – задумчиво начал он, когда Алекс замолк – Откровенно говоря, она настолько фантастична, что мне очень трудно в нее поверить. Да что там, в нее просто невозможно поверить. Но приходится считаться с фактами. Во-первых (он начал загибать пальцы) ваш странный иврит. Откровенно говоря я его с трудом понимаю, хотя нет ни малейшего сомнения, что это какой-то варварский диалект нашего языка. Но и не это самое странное, а то что я вообще вас понимаю. Ведь вы, если не лукавите, не знаете ни одного из базовых языков. Мне, признаться, казалось, что в наш век коммуникаций (тут он использовал древнее танахическое слово) хотя бы один из двух базовых известен в самом глухом уголке Земли.

Коэн перевел дух и глотнул воды из стакана, принесенного полицейским.

– Во-вторых, ваше судно. Конечно, парусные суда широко в ходу в Киеве (последнее слово заставило Алекса вздрогнуть), но такой конструкции еще свет не видывал и она, несомненно, вызывает изумление, в особенности ваш таинственный двигатель. Ну и, наконец, то что вы называете "паспорт". Я такое видел только в собраниях редкостей.

Наверное, он хотел сказать – "в музеях" и Алекс подумал, уж не в будущее ли он попал на своей "Алисии"? Но отсутствие Израиля и наличие Иудеи никак не укладывались в это предположение.

– При всех этих странностях – продолжил дипломат – Я допускаю, что вы иудей и даже не попрошу вас снять вашу киевскую одежду (так он назвал шорты и майку Алекса) и предъявить доказательство, тем более, что это ничего не доказывает. Ну, а раз вы иудей, то моя обязанность вам помочь – он помолчал, выразительно посмотрел на Алекса и добавил – Если, конечно, вы не совершили ничего, скажем так, предосудительного. Вы ведь не совершили?

Смерть Салима вполне могла дать простор для толкования отпетым законникам, но Алекс имел все основания классифицировать ее как самоубийство, а не как причинение смерти по неосторожности. Пассажиры дау, видевшие это событие под своим углом зрения, могли думать иначе, но их здесь не было. В истории же с наркотиками он был склонен считать себя пострадавшим, а не совсем законно приобретенную крошку "Алисию" полагал компенсацией за свои страдания.

– Нет! – твердо, насколько мог, сказал Алекс – Не совершил!

Неизвестно, поверил ли ему Коэн, который, несмотря на молодость, был профессиональным дипломатом, но иудей улыбнулся и заметно расслабился.