По другую сторону надежды

И его выбор — как почти всегда — оказался в итоге глупым, но не самым худшим. Драко до сих пор жив — и даже счастлив, что, впрочем, и неудивительно, ему никогда ничего, кроме Поттера, и не было нужно, мисс Паркинсон, похоже, неясно как, но все же влилась в их семью, и даже беспутную мисс Лавгуд, по всей видимости, наконец-таки удалось приструнить — теперь она пашет на благо общества, а не подрывает его устои.

И понемногу, по капельке, по самым отчаянным крохам и искоркам в Северусе начала вспыхивать и укрепляться трогательная, малюсенькая надежда — возможно, на этот раз им действительно повезет. Возможно, они все же справятся.

Вот только места ему рядом с ними — не будет. И это тоже, пожалуй — только к лучшему…

Он уже сделал свой выбор, и слишком поздно теперь менять свою жизнь — хотя Драко и прав, появление нового птенца, как ни странно, могло дать и сил, и желания что-то куда-то сдвигать… вот только мысль о присутствии кого-либо рядом с собой пугала и вызывала тянущее ощущение оскомины на зубах. Нет уж, спасибо — особенно если учесть, в каком возрасте большинство магов проходит посвящение. Снейпу хватало Уоткинса по самое не хочу, чтобы даже не думать о том, что подобный ему — легкий, горячий, с сияющими восторженными глазами, неопытный и доверчивый звереныш — мог бы войти в его жизнь. Перетряхнуть ее, перевернуть с ног на голову, заставить снова поверить…

Вера — вот то, что спасло мальчишек. Они были правы на все сто, с самого начала поставив лишь друг на друга — вот только у них не хватило ни опыта, ни мозгов догадаться и разграничить между собой доверие и влечение. Они были влюблены — и полагали ЭТО защитой, которая не даст им стать пищей для вечно голодной стихии. Они были самонадеянны и отчаянно безрассудны, и некому было вдолбить им, что не бывает любви без доверия…

Снейп не знал, как именно им удалось докопаться до истины — такой простой и пугающе ясной. Он помнил, как видел их слепую и глухую ко всем угрозам мальчишескую влюбленность, он узнавал в ней себя и Блэка, он помнил финал собственных чувств — и не мог дать этим юношам ничего, кроме сожаления, когда все обрушилось, потянув за собой и одного, и второго, превратив их в месиво под ногами беспощадной реальности.

И все же — Северус горько усмехнулся — Поттер был прав, не оставив воспитанника. И Драко был прав, пойдя у него на поводу, оборвав все связи и бросив прошлую жизнь за порогом. Они ошиблись лишь в самой малости, поставив на любовь, а не на веру. Рискнув полюбить, они не смогли осмелиться доверять — ни один, ни второй. Северус помнил вспыхивающие темным, яростным огнем ревности глаза Поттера каждый раз, стоило ему хотя бы оказаться рядом с Драко, прикоснуться к нему, увидеть его улыбку. Он помнил глухую, затаенную боль во взгляде Малфоя — всегда, как только кто-то заводил разговор о Темном Лорде и пророчестве, и роли Гарри в прошедшей войне. Они слишком цеплялись друг за друга, чтобы просто — поверить. Друг другу, самим себе, ведущей их по жизни стихии. И проиграли.

Наверное, на их месте стоило бы благодарить Мерлина и случай — если он бывает, вообще — за то, что на каждом из мальчишек в нужный момент оказались сумевшие сработать в паре защитные амулеты. Как именно из амулетов вышла пара — вопрос открытый, но Драко, похоже, прав — им было необходимо перестать чувствовать, чтобы снова найти самих себя. Чтобы научиться доверять, даже не любя — раз уж не смогли сделать этого, пока любили.

Точнее — раз уж не смогли удержать. Мостик настоящего доверия слишком хрупок — и намного более тонок, чем мостик любви, или желания, или надежды. Даже маг, как выяснилось, способен потеряться в своих иллюзиях — его иллюзии всего лишь требуют чуть большей виртуозности во лжи самому себе, чем людские. Ведь единственное настоящее, коренное отличие мага от человека — его способность испытывать истинные чувства. Не наносные, наигранные, вызванные страхом, или желанием быть, как все, или желанием оправдать чужие надежды и получить то, что хочется, или еще каким-то там, Мерлин знает, каким, желанием… Истинные. То, чего не может больше никто.

И одновременно — невозможность испытывать то, что чувствуют люди. А все остальное — только следствия одного маленького, до глупости простого умения.

Все таланты видеть людей — их души, и стремления, и мотивы. Вся подконтрольность стихии и ее законам — ведь истинные чувства даются не просто так, а зачем-то, и стихия притащит тебя к своей — или, кстати, все же твоей? — цели независимо от каких-то там мелких по сравнению с ней желаний. Притащит — либо просто убьет, как бракованный материал…

Все это — только потому, что маги потенциально способны чувствовать по-настоящему, единственные из живущих на земле существ, включая людей. Если отбросить инстинкты животных и не так далеко от них ушедшие человеческие полу-рефлексы, полу-реакции, станет, в общем, и впрямь очевидно, что это — правда. Только маги умеют любить. Только они могут ненавидеть, желать… чувствовать. Если захотят.