По Семиречью

Вторая находка — под большим плоским камнем оказался склад стеблей и корней дикого лука и полыни. Под гранитной плитой было жарко и сухо — отличное место для сушки сена.

Но почему грызуны изменили своему обычаю и стали готовить запасы под каменной крышей? Уж не потому ли, чтобы уберечься от серебристых чаек? Так вот откуда корневища лука на гнездах чаек! Едва грызуны успевали их выкопать, как пернатые соседи утаскивали растения на свои гнезда. Такое оригинальное противодействие чайкам применили зверьки!

Неожиданная находка меня обрадовала. Следовало бы еще покопаться в норках пищух, но беспокоила судьба птенцов чаек. Пора спешно покидать островок.

К вечеру стих ветер. Сопровождаемый стаей чаек, прилетел орел и покормил птенцов. Из зарослей тростника, примыкавших к островку, выплыли чомги и закричали на весь залив разными страшными голосами. Непрерывно и голосисто пели скрипучие камышевки. Красная луна медленно поплыла над заливом, прочеркивая в воде огненную дорожку.

Разные характеры

Холмы и холмы… Что-то неожиданное и странное в стороне. Придется свернуть. Несколько минут езды — и перед нами старинный мавзолей, круглый, суживающийся кверху, похожий на гигантскую юрту с отверстием вверху. Он сложен из плоских плит песчаника на глине. В мавзолее следы трех обвалившихся могил и та, что расположена посредине, самая большая. Рядом с мавзолеем в почве довольно глубокий провал. Неужели под сооружением находится потайной ход?

Внутри мавзолея тихо, сумрачно и… несколько гнезд ласточек. Еще каменки-плясуньи устроили свои гнезда в щелях между камнями снаружи, а в небольшом окошечке поселилась какая-то хищная птица.

В куполе мавзолея глухо поет ветер.

Я обхожу строение, и вдруг с южной, подветренной стороны из его щелей вылетает суматошный рой комаров-звонцов. Бестолковые и суетливые, они мечутся в воздухе, лезут в лицо. Ну их, таких несуразных!

Интересно бы взглянуть, кто поселился в маленьком окошке. Здесь, оказывается, гнездо пустельги. На кучке прутиков и соломинок сжались комочком четыре больших, совсем как родители, коричневых большеглазых птенца. Один из них, ближний к краю, равнодушен к нашему визиту. Другой жалобно верещит и пытается подальше спрятаться. Третий молча поворачивается спиной. Четвертый самый боевой: распластав крылья, он издает громкие, устрашающие крики и бросается в нашу сторону. Его тщедушные младшие братья и сестры ищут у него, такого храброго, защиты и прячутся под его раскрытые крылья.

Одна семья, но какие разные характеры!

Так и сфотографировал я их при помощи лампы-вспышки в темноте узенького окошка.

Ночные огоньки

У озера, против мавзолея, на каменистой косе собралась большая стая сизых крачек. Птицы увидели нас, перелетели на другое место. Между волнами, ловко лавируя, плавают стайки изящных куличков-плавунчиков. Они, гости севера, уже успели перекочевать сюда на юг. И все до единой самки. Беспечные матери, отложив яички, оставили свое потомство на отцов. Чем вызвана такая странность биологии этой загадочной птицы и столь необычный «орнитоматриархат», неизвестно.

Свистит ветер в кустах; звенят, как погремушки, бобы чингиля; шумит, бурлит, бушует озеро. Все кусты облеплены комариками-звонцами. Ветер им помеха. В такую погоду не до брачных плясок. Но вот ветер стих, и стоило приблизиться к кустам, как с них со звоном поднялось облако крупных комариков-звонцов. Насекомые неожиданно бросились прямо на меня, и посыпались со всех сторон крохотные удары. Потом комарики успокоились, ринулись обратно и забились в густые ветви. И так с каждого куста мириады странных комариков провожали тревожным звоном, лобовой атакой, щекотали лицо, забирались в рукава, за ворот, запутывались в волосах.

Что за необычное место! Никогда не приходилось видеть так много звонцов, да еще нападающих на человека.

В кустах мелькали юркие, маленькие пеночки. Сверкали яркими хвостиками горихвостки. По земле бесшумно скользили ящерицы; не спеша ковыляли жабы; как угорелые, метались муравьи-бегунки. Всюду царило ликование величайшего множества хищников. А какие раздувшиеся животы у пауков! Паутина, покрывавшая кусты, сплошь облеплена звонцами. Пауки — отъявленные хищники и не терпят возле себя никого. Здесь же они отказались от обычаев своих родичей: сообща оплетали паутиной кусты и, не обращая друг на друга ни малейшего внимания, лакомились богатой добычей. Изобилие пищи изменило хищнические наклонности.

Маленькие, изящные стрекозы-красотки с ярко-голубым, в черной каемке пятном на конце брюшка, питались звонцами, попавшими в тенета, и фактически жили за счет пауков, они поедали только грудь комариков. Пеночки тоже выклевывали добычу из тенет пауков. Противная, липкая паутина цеплялась к их изящному наряду. Поэтому, когда становилось невмоготу, птички мчались к голым кустикам и, трепеща крыльями, терлись о ветви, стараясь почистить перышки. Совершать эту операцию на деревьях, покрытых листьями, было бы неудобно.

Поздно вечером, ложась спать, Юра ворчит:

— Опять не затушили костер. Вон искры тлеют!