Побратимы Гора

— Возможно, Господин, — согласилась она. — Но даже если ей не столь повезло, чтобы принадлежать такому мужчине, для нее остается удовольствие от того, чтобы стоять на коленях, повиноваться, и беспрекословно служить. Удовольствие, связанное с исполнением ее природы как любовницы и рабыни, и связанное, также, с осознанием, того что она наконец находится в ее месте, отведенном природой, и останется там навсегда.

— Я понял, — кивнул я.

— А, кроме того, — улыбнулась она, — в конечном счете, довольно трудно не влюбиться, в того, кто является твоим владельцем.

— Это, конечно, облегчает контроль над девушкой, — усмехнулся я.

— Несомненно, Господин, — сказала она, как мне показалось, с оттенком горечи, и я подумал, что неволя, несомненно, бывает тяжелым испытанием для женщины, даже если она одета или не унижаема владельцем.

— Как Ты думаешь, эти женщины станут хорошими рабынями? — поинтересовался я мнением Васнаподхи, рассматривая связанных женщин, валявшихся в месте сбора.

— Любая женщина с истинным господином, станет превосходной рабыней — пожала она плечами.

— Посмотри на них. Ты видишь их голых, беспомощных, связанных и брошенных здесь, как всего лишь имущество, которым они, в общем-то, и являются.

— Да, Господин.

— Несомненно, Ты чувствуешь глубокую жалость к ним.

— Да, Господин, — призналась она, и вдруг вскрикнула: — Ой, Господин!

Я прижал ее так, чтобы она не могла двинуться. Моя рука была у нее под одеждой.

— А Ты возбуждена, Васнаподхи, — заметил я.

— Да, Господин, — прошептала она.

— С чего бы это, — поинтересовался я, — это, что же, вид одной женщины в неволе, вызывает у другой желание быть помещенной в те же самые условия?

— Я не знаю, Господин.

— Ты хотела бы оказаться нагой, и связанной среди них? — указал я на место сбора.

— Нет, Господин, — испуганно отпрянула она. — Я уже с владельцами.

— Я не владелец, — отозвался Кувигнака.

— Он — Господин? — спросил я Васнаподхи, указывая на краснокожего юношу. Она была женщиной, и только она могла бы быть в состоянии разглядеть такие особенности.

— Да, в нем есть нечто такое. Я чувствую это, — признала рабыня.

— Я ношу женское платье. Я даже не могу драться, — отмахнулся он.

— Есть в вас то, что присуще Господину, — уверенно сказала Васнаподхи. — Я могу ощутить это.

— Это чушь, — стоял на своем Кувигнака.

— Это — Вы сами должны решить, — сказала рабыня.

— Посмотри на этих женщин, — показал я Кувигнаке. — Немало среди них тех, кто были свободными женщинами народа Кайил. Многие мужчины, твои соплеменники, независимо от того, имели ли они интерес к этим женщинам, будут драться, чтобы освободить их. В такой ситуации мужчины не стали бы рассматривать то, что возможно порабощение сделает этих женщин самыми счастливыми на свете, а скорее смотрели бы на это как на нечто оскорбительное, причем оскорбительное лично им. Таким образом, мужчины будут бороться за их свободу, в конечном счете, ради собственного тщеславия. Также, бывают мужчины, которые желали бы владеть рабыней, но сами слишком слабы, чтобы добиться этого, или, из-за своей неспособности к нанесению вреда другим, по психологическим причинам не могут владеть женщиной. Они будут из зависти, ревности и злости бороться, чтобы освободить их, чтобы отказать другим в удовольствиях, которые они, из-за своих комплексов или слабости, не могут позволить себе. Они думают, что если я, по той или иной причине не могу иметь этих замечательных удовольствий, то пусть никто другой, также, не мечтает об этом. Моральный пыл часто — результат неадекватности. Из счастливых мужчин не получаются хорошие фанатики. Добавлю, что интересы женщин, независимо от того, что это могло бы быть их истинной природой, эти люди не рассматривают. Они, как это обычно бывает, хотя предполагаемо являются объектом этих войн, но как раз о них-то и забывают в первую очередь. Все женщины знают, что в действительности главной потребностью мужчины является желание владеть ими. Мужчина с такими сильными потребностями никогда не будет действительно доволен чем-либо еще. Правда, не ужасна, она просто реальна.

Кувигнака молча, смотрел на меня.

— Но неужели Ты не будешь драться за этих женщин, хотя бы по причинам тщеславия?

— Нет, — покачал он головой. — Я не хочу драться. Я не могу драться. Мне жаль, мой друг, Татанкаса. Я не могу драться.

— Я не могу заставить тебя поднять копье. Я не могу вложить нож в твою руку.

— Мне жаль, Татанкаса.

— Пошли, — скомандовал я. — Мы должны попытаться пробраться в центр стойбища.

— Смотри, это — вигвам танцев, — показал я.