Почти рукописная жизнь

Ресторан находится в строгом старом здании портового пакгауза. Всё его убранство аскетично и при этом очень дорого. Официантов в нём больше, чем посетителей. Как только мы вошли, на нас напало сразу человек шесть. Нас ждал столик на троих, как мы и забронировали, остальные столы были либо заняты, либо определённо ждали гостей. Все посетители были американцы, странного вида, разного возраста и разной степени сумасшествия. Случайных людей среди них не было. Случайными, как выяснится позже, были только мы.

Едва мы сели, к нам тут же подбежал высокий парень с горящим взором и как проводник в неведомый и чудесный мир сообщил нам, что никакого меню у них нет и быть не может, все в их ресторане едят одно и то же, в продуманной поваром последовательности. Ещё он спросил, голодны ли мы. Мы ответили, что очень. Тогда он радостно разулыбался и сказал, что мы пришли по адресу. Но есть будем то, что дадут, другого у них нет…

Выбора напитков тоже не было. Можно было взять воду или белое вино. Или и то и другое. По поводу вина нам сказали то же самое, что и по поводу еды: нам нальют то, что сочтут нужным. Мы всё это выслушали, переглянулись и кивнули. И началось.

Сначала наш официант пододвинул нам ближе маленькую вазочку с букетиком из каких-то растений. Мы недоумённо уставились на него. А он заявил, что среди этих растений находится хлеб, с которого трапезу следует начинать. Мы не смогли найти хлеб среди этих растений, и тогда он любезно достал из букета три сухие зелёные веточки-палочки и подал нам. Это действительно оказались хлебные твёрдые палочки, обсыпанные пылью из какой-то хвои. Заворожённые, мы съели эту дрянь.

После этого нам принесли сушёный мох. Слово «мох» было нам по-английски непонятно, и официант объяснил, что то, что мы будем сейчас есть, растёт на деревьях у земли с северной стороны. Моха было мало, он сильно крошился, на вкус оказался горьковатым, будто нам дали погрызть высушенных до невозможности опят. Если наберёте в интернете название этого ресторана – там есть фотография мха, это у них фирменное блюдо.

Следом нам притащили нечто вроде кукурузного безвкусного чипса с весьма клейкой, почти резиновой кислой плёнкой, липнущей к зубам. Плёнка эта, скорее всего, сделана из сока каких-то кислющих ягод. К этому «блюду» нам подали белое вино и с гордостью сообщили, что вино датское. Мол, у них есть винодельческое хозяйство, всего пятьдесят гектаров. И вот на этих северных землях они умудряются вырастить виноград и получить из него очень ценное вино. Я удивился этому заявлению и даже спросил: а зачем? Но ответа не получил. До сих пор у меня нет никакого, даже самого скромного предположения, на фига с таким трудом делать ценное и плохое вино, когда можно купить менее ценное, но замечательное – итальянское, испанское, французское… Да хоть грузинское. А датское вино, уж поверьте, это очень дорогое жалкое подобие самого ординарного рислинга.

Но всё-таки и датское вино веселит, особенно на голодный желудок, потому что то, что мы съели, даже лёгким перекусом назвать было нельзя. Нам стало весело. Особенно когда принесли следующее «блюдо», и мы не сразу догадались, что это. Но каждое «блюдо» сопровождал новый официант с восхищённым рассказом о том, что это и как было исполнено. Так вот – это была сердцевина моркови, которую восемь часов томили в печи при температуре 50 градусов. При этом в печи находилось ещё что-то, что сообщило высушенной моркови вкус лыжной мази. Есть это нужно было так: обмакнуть морковку в специальную жидкость и обвалять в чёрном порошке, похожем на землю. Я попробовал и без него и с ним – стало только хуже… Поедая эту дрянь, мы уже очень веселились.

Когда принесли следующее – мы обрадовались. Но радость наша была недолгой. Обрадовались мы потому, что нам принесли большую тарелку с мидиями. Официант дал нам порадоваться, а потом сообщил, что мидий здесь никаких нет, а есть только пустые створки, но среди пустых мы можем найти три маленькие закуски в виде мидий со съедобной раковинкой. Мы нашли их и съели, не поняв, что оказалось в нашем организме и из чего это состоит.

И так продолжалось какое-то время всё в том же духе. Например, с позволения сказать, бутерброды из сухого хлебца, какого-то мусса с сильным рыбным вкусом, а сверху – сухая, истончённая до состояния пергамента куриная кожа.

Поедая это, мы смеялись, пили дорогущую кислятину и веселились. А вокруг то же самое ели американцы, но ели спокойно, без лишних разговоров, с довольно постными и пресыщенными физиономиями. Они ничему не удивлялись. По ним было видно, что они знали, куда пришли, и именно этого и хотели.