Почти серьезно…и письма к маме

Последние дни в Нью-Йорке мы были еще вознаграждены твоими двумя письмами и звонком Маши. Конечно, звонок это не письмо и ничего толком не узнаешь. Но все же это здорово: узнать, что все живы-здоровы, и услышать голос нашего парня, который бодро отвечал: «Ничего, живу».

В последний вечер мы очень быстро запаковались (начали упаковку во время спектакля), и после этого поехали с прощальным визитом к нашим друзьям-дипломатам, которые устроили нам пышные проводы. Домой вернулись в начале третьего. В 10.30 утра уже садились в автобус и покидали Нью-Йорк. С аэродрома вылетели мы ровно в 11 и без четверти 12 уже приземлились в Бостоне. Летели отлично. Удивительно удобный самолет. Во-первых: почти никакого шума (моторы в хвосте). А во‐вторых: нет никакого ощущения подъема и высоты. Уши не закладывает ни при набирании высоты, ни при снижении.

Сразу же расселились по номерам в гостинице Медисон, которая находилась в том же здании, что и спортзал, в котором нам предстояло работать. Мы живем в уютном номере на 17‐м этаже (вернее 16‐м, т. к. тринадцатого этажа в Америке не существует, так же, как и комнат под этим номером). Чтобы попасть в цирк, нужно спуститься на первый этаж, затем по лестнице спуститься еще ниже, идти по длинной галерее, где расположены парикмахерские, магазины, аптеки, бары и даже железнодорожные кассы, т. к. это к тому же еще и вокзал. Затем мы поднимаемся на один этаж и входим в вестибюль спортзала. Если на улице дождь (как это было вчера), то мы его не видим и сразу же попадаем в свою гардеробную.

Расположение гримировочных здесь неудачное. Они находятся далеко от выхода в манеж, и поэтому нам построили из фанеры и материи закуток. Поставили там стол, провели свет. Это нам сделали исключение, т. к. приходится после каждого номера бежать к себе переодеваться или брать реквизит. Начали мы спектакли при переполненном зале. Но первый спектакль прошел неудачно. Четвертым номером выступала на проволоке Нина Логачева. Она сделала первую часть номера, после чего вышли мы сделать маленькую паузу для того, чтобы она отдохнула на мостике. Только я подал ей веер и отошел, как вдруг раздался треск. Я обернулся и увидел, что оба мостика, на которых натянута проволока, рухнули, и Нина лежит на манеже. Шум в зале, крики. Мишка подбегает к ней и поднимает на руки, к нему бежит униформа и ее уносят с манежа. Оказывается, из крепления в стене вырвало болт, который был плохо приварен. Здесь, конечно, виной всему спешка, с которой все готовится здесь. Это ведь очень сложно — за один день перебросить такое количество людей, багажа и животных, подвесить сложную аппаратуру с тем, чтобы мы на другой день уже вечером работали.

Мы делали сразу же очередную паузу, но, конечно, никто не смеялся, и зал гудел. В связи с этим сняли с программы следующий воздушный номер Магомеда. Таким образом, программа шла без двух номеров. С Ниной, слава богу, все в порядке. Ее отвезли моментально в больницу, сделали рентген и ничего не обнаружили. Просто ушиб плеча и, конечно, нервный шок. Дня через три она начнет работать (вечером она уже приехала из больницы).

В Машином письме мы пошлем снимок из газеты (не знаю, дойдет ли), где снят Шуйдин, несущий Нину. Вездесущие корреспонденты успели все это снять.

Город большой и довольно красивый. Много новостроек. Но чувствуется, что это провинция все же.

Вчера был второй спектакль. Народа было поменьше, но спектакль прошел хорошо. Магомед опять не работал. (Инженеры пересматривают всю систему креплений.)

Бостон нас порадовал письмами. Было письмо от тебя (шло всего 10 дней), от Маши и от Гайдая. Он пишет, что в октябре должны сдать сценарий и в марте они ждут меня на первые съемки.

Здесь открылась выставка наша «Просвещение в СССР», приехало 10 наших представителей. Т. что и опять мы не одиноки, и к нам приходят наши люди. А в Балтиморе, где мы начнем 24‐го, вообще будет рукой подать до нашего посольства (до Вашингтона час езды на машине). Мы обязательно побываем там, посетим Белый дом и т. д.

Вот пока и все, моя родная.

Танька целует тебя крепко (она пишет письмо маме). Мишке мы передали привет. Он благодарит и шлет тоже. Здесь он получил письмо от Славика.

На этом кончаю. Крепко тебя целую и обнимаю, родная моя. Привет всем-всем.

Целую. Твой Юра

Ночь с 21 на 22 октября 1967 г

Мамочка, дорогая моя!

Вот и 2‐е письмо из Бостона. Завтра мы заканчиваем работу в этом городе и летим в Балтимор (утром 23‐го).

Работа в цирке идет успешно. Нас хорошо принимают. Нина Логачева (я писал тебе уже в письме, что она упала) уже поправилась. Выходит работать у Кио, но номер пока не идет. У нее болит рука.

Сейчас ночь: пришли после трех спектаклей усталые. А как помылись, как поели, так сразу воспрянули духом и сели за письма.