Подвиг

— Вы говорили по-Русски, не стсняясь меня … Такъ знай же, — вдругъ переходя на Русскiй языкъ и снова повышая голосъ, продолжалъ Холливель — я прекрасно знаю этотъ языкъ … Кто подъзжалъ къ теб и кого ты мн представила, такъ невнятно назвавъ его фамилiю?..

Ана молчала.

— Я скажу теб кто. Инженеръ Долле. Тотъ самый, за кмъ мы давно слдимъ и кто послднiе годы велъ двойную жизнь и то былъ инженеромъ Долле, то таинственнымъ капитаномъ Немо. Все намъ извстно. Не думай, что своимъ укрывательствомъ ты кого-нибудь спасешь или поможешь длу. Ты сдлаешь лишь то, что тайну раскроетъ кто-то другой, а не я — твой мужъ. Раскрытiе этой тайны — это не только карьера въ нашемъ вдомств, но и большая награда. Это имя. Это стать знаменитостью … Ты понимаешь это … Намъ выгодно это … Выгодно… Этимъ все сказано … Выгодно … Что же ты молчишь?.. Ты Русская, или англичанка?..

— Я — Русская, — глухимъ, придушеннымъ голосомъ сказала Ана. — Я не знаю, гд они … Да, если бы и знала … Вотъ пытай меня, жги живою все равно никогда, никому и ни за что не выдамъ. Я всею душою съ ними … И я люблю сперва Россiю, которой не знаю и потомъ Англiю, гд я выросла и воспиталась и которой я столькимъ обязана.

— А… Русская, — съ глубочайшимъ презрнiемъ сказалъ капитанъ Холливель.

Онъ прошелся по кабинету. Никогда онъ не выходилъ такъ изъ себя. Въ углу, на полк лежали разныя вещи, вывезенныя имъ изъ Закавказья, когда онъ былъ въ Батум на оккупацiи. Холливель остановился у полки. Его глаза загорлись безумнымъ огнемъ. Онъ увидалъ кавказскую серебряную въ черни плетку. Онъ схватилъ ее и, сжимая въ стальной рук, подошелъ къ Ан.

— А, Русская, — въ страшномъ гнв повторилъ онъ. — Рабыня!.. Ты понимаешь только языкъ кнута. Я заставлю тебя говорить … Гд скрылись инженеръ Долле и этотъ … Петръ Ранцевъ?..

Онъ поднялъ надъ головою нагайку.

— Я теб говорю, — грубо крикнулъ онъ, — отвчай …

Его рука медленно опустилась. Ана встртила его гнвный взглядъ такимъ пристальнымъ взглядомъ голубо-зеленыхъ глазъ, что онъ не смогъ выдержать его. Изъ нихъ излучалась вся прекрасная ея душа. Холливель понялъ, что въ этотъ мигъ онъ все потерялъ. Онъ сжался, какъ сжимается зврь подъ взглядомъ укротителя.

Пятясь бокомъ, не спуская глазъ съ мужа, Ана подошла къ двери въ прихожую, выскользнула въ нее, быстро открыла наружную дверь и выбжала на лстницу. Собака, поднявшая шерсть дыбомъ, слдовала за нею. Холливель провелъ рукою по волосамъ и быстро пошелъ къ дверямъ. Ана уже сбжала внизъ. Преслдовать было смшно. «Консьержъ … Что онъ подумаетъ?.. Вернется … Тогда поговоримъ» …

Шофферъ молча открылъ передъ Аной дверь. Ана вскочила въ карету. Шофферъ слъ у руля.

— Куда прикажете?..

— Въ La Baule, no Орлеанской дорог.

— У насъ не хватитъ эссенцiи.

— Возьмемъ по дорог.

— Мосье приказалъ къ пяти часамъ подать машину. Я не поспю.

— Кому вы служите?

— Слушаюсь, мадамъ ….

Машина мягко тронулась и понеслась, спускаясь къ набережной Сены. Въ большой карет, въ глубокихъ мягкихъ подушкахъ, совсмъ утонула худенькая, стройная женщина, забившаяся въ неистовой тоск въ самый уголъ. У ногъ ея, уткнувъ морду въ ея башмаки, легла стройная Русская борзая. У задняго окошка безпомощно мотался «фетишъ» — арлекинъ въ бломъ колпак.

Сквозь мучительную боль оскорбленiя, тревогу и заботу о близкихъ и дорогихъ и о своемъ будущемъ, неясно, неосознанно, кротко и радостно вставало воспоминанiе о темномъ, тяжеломъ желзномъ восьмиконечномъ крестик, висвшемъ у нея на ше, гд на темномъ металл блистала четкая надпись чеканными блыми буквами:

«Господи, спаси Россiю» …

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ОГОНЬ ПОЯДАЮЩIЙ