Пока смерть не разлучит...

PS. Война в этом году просто неузнаваемая. Я раздал мясо, хлеб, фураж; кавалерия скоро выступит в поход. Солдаты выказывают мне невыразимое доверие; только ты меня огорчаешь, ты одна наслаждение и мука моей жизни. Поцелуй своих детей, о которых ты ничего не пишешь! Черт побери! Иначе бы твои письма удлинились наполовину. Гости в десять утра не имели бы удовольствия тебя видеть. Жена!!!"

* * *

— Ты женился?!

Удивление Жозефа неподдельно, и Наполеон внутренне потешается над тем, какое у него глупое лицо. Он-то думал, что явился с потрясающей новостью: Жюли родила дочь, Наполеон теперь дядя, — и вот теперь смотрит на младшего брата, вытаращив глаза. Да, он женился! Он наконец-то встретил женщину, которую искал всю жизнь! Она красива, опытна, богата, у нее сын и дочь от первого брака, связи в свете и положение в обществе, и такая женщина выбрала его, полунищего офицера, не заставляя сделаться купцом или спекулянтом, потому что она в него верит! Она принесет ему удачу!

Впрочем, к делу. Наполеон выиграл три сражения, не позволив австрийским войскам соединиться с сардинскими; Виктор Амадей III запросил мира. Генерал Буонапарте в две недели сделал то, чего не удалось его предшественникам за четыре года! Так вот, депешу в Париж доставишь ты, Жозеф: поговоришь с влиятельными людьми, передашь от меня поклон мадам Тальен и Баррасу. Место консула на Хиосе освободилось, не упусти его. А вот это письмо передай Жозефине вместе с апельсинами, духами и эссенцией флердоранжа. Да, купи по дороге в Генуе коробку конфет, она любит сладкое.

* * *

"Пьяченца, 20 флореаля IV года.

Ты беременна, mio dolce amor! Я вне себя от радости. Но почему ты не едешь? Ты на втором месяце, поездке это не помешает. Если я не увижу тебя и твой животик, я тебе не поверю. Но всё же остерегись, чтобы не наделать беды. Тебя тошнит, ты целыми днями в постели — а меня нет рядом, чтобы ухаживать за тобой, развлекать, утишать твою боль, принимать ее на себя. Мой единственный друг, как же мне не быть без ума от тебя, когда ты теперь беременна. Не рожай мне девочку, только мальчика! Два месяца вдали от тебя — это два потерянных месяца жизни…"

* * *

Да! Австрийцы отводят орудия! Они не выдержали дождя картечи! Савойцам приготовиться: они первыми пойдут на мост, за ними гренадеры. Конница Бомона пусть пока разведает броды.

Пора! Пехота — вперед, артиллерии продолжать огонь!

Что там, что там? Почему остановились? Теперь австрийцы лупят картечью по мосту, наступление захлебнулось. Если остановиться, всё пропало… Передайте Массена: пусть идет на мост.

"Слава республике!"

Массена… Ланн… Бертье… Молодцы!

"Урааааа!" Савойцы спрыгивают с моста и пробираются на тот берег вброд; две роты карабинеров уже почти перебежали весь мост!.. Дьявольщина! Австрийские пушки всё еще стреляют… Ничего не видно в дыму… Там рукопашная! Червони перешел мост… Жубер идет вброд слева… Ожеро уже на мосту… Австрийцы бегут; им наперерез выходят из реки конные егери… Вот они уже мчатся на улан и гусар, защищающих австрийскую батарею… Пушки отбили! Егери преследуют бегущего врага!

Нет, гусары возвращаются, за ними идет пехота. Венгры теснят Бомона — видно, его люди устали. Неаполитанцы наступают на Ожеро… Массена! Сам ведет своих людей в штыковую атаку! Противник отступает! Ура!

* * *

"Милан, 23 прериаля IV года.

Жозефина, ты должна была выехать из Парижа 5-го, затем 11-го — ты не выехала, 12-го… Моя душа распахнулась для счастья, теперь она полна боли. Ни с одной почтой я не получаю писем от тебя…

Когда ты пишешь мне, всего пару слов, в них никогда нет глубокого чувства. Ты полюбила меня из каприза; ты уже понимаешь: было бы смешно, если бы он поселился в твоем сердце. Мне кажется, что ты сделала свой выбор и знаешь, к кому обратиться, чтобы заменить меня. Я желаю тебе счастья, если оно доступно непостоянству — не буду говорить коварству. Ты никогда не любила меня…

Я ускорил военные действия; я рассчитывал, что 13-го ты будешь в Милане, а ты еще в Париже. Заглядывая себе в душу, я гашу чувство, недостойное меня; славы недостаточно для моего счастья, но она сулит вечную жизнь за гранью смерти… Мое несчастье в том, что я мало тебя знал, а твое — что ты судила обо мне по людям, которые тебя окружают. Мое сердце никогда не знало посредственности. Оно противилось любви — ты внушила ему безудержную страсть, опьянила до безумия. Твой каприз был для меня законом; видеть тебя было высшим счастьем; ты красива, изящна; твоя нежная небесная душа отражена в твоем лице. Я обожал в тебе всё; будь ты моложе и наивнее, я любил бы тебя меньше. Добродетелью для меня было то, что ты делаешь, честью — то, что тебе нравится; слава привлекала мое сердце лишь потому, что была тебе приятна и льстила твоему самолюбию. Твой портрет всегда у моего сердца; я то и дело смотрю на него, покрывая поцелуями.