Похищение чародея

Ему помогла умереть Лена. Она не отрицала, что сделала ему укол. Только уверяла начальника службы безопасности Института, что давала обезболивающее, но ее позвал кто-то из мальчиков, она забыла кто. А шприц оставила на тумбочке. И Володя заменил в шприце жидкость.

Мы подслушивали из перевязочной, там когда-то в стене был сейф с наркотиками. Потом сейф убрали, нишу заставили шкафом, а кто-то из наших ее отыскал. За стенкой был кабинет Григория Сергеевича.

– Вы подозревали, что такое может случиться?

Начальник службы — отставной полковник из органов. У него узкое скучное лицо, словно он до своего докопается, а вообще-то ему все равно, докопается он или нет.

– Он ждал такого момента, — сказала Лена. Мы не видели ее лица, но по хриплому голосу было понятно, что она долго плакала. — Он бы все равно это сделал. Он так мучился.

– Вы не использовали обезболивающие? — спросил полковник у доктора.

– Мы не хотели вторгаться в функции организма. Он мог еще послужить донором.

Лена заплакала.

– Ну, успокойтесь, успокойтесь, — сказал полковник. — Надеюсь, что служебное расследование установит вашу невиновность.

– Он больше не мог ждать, — всхлипнула Лена.

– И это тоже лишь рассуждения, — сказал Григорий Сергеевич. — Володя был замечательным, мужественным человеком, он нес свой крест достойно, и нечего его оплакивать.

– Даже кошку оплакивают, — возразила Лена.

– Нам придется расстаться с вами, — заявил доктор.

– Я и сама хотела подать заявление об уходе, — сказала Лена.

– Разумеется, с подпиской о неразглашении, — напомнил полковник.

– Хоть десять расписок! — крикнула Лена.

Нам было слышно, как она пробежала по кабинету, как хлопнула дверь.

– Ты куда? — спросил Василек у Рыжего Барбоса. Тот оставил дверь в коридор открытой. И всем было видно, как он перехватил Лену в коридоре у двери.

– Лен, — сказал он. — Не уходи. Ты понимаешь, что тебе нельзя уходить?

– Они меня не оставят, — ответила Лена, как будто ждала этих слов Рыжего Барбоса. — Они меня уберут.

– Из Института? — спросил Черный Барбос, который, конечно же, вылез в коридор за Рыжим.

– Вообще уберут, — сказала Лена.

Я тоже увидел ее от дверей. Лицо ее распухло, а глаза сделались красными.

– Мы тебя не отдадим! — воскликнул Рыжий Барбос.

– Молчи! Ты меня совсем погубишь. — И Лена кинулась бежать по коридору.

Я метнулся обратно к нише, мне хотелось узнать, о чем они говорят. Но речь шла не о Лене. Полковник сказал:

– Я его паспорт вам принесу, чтобы заключение о смерти написать.

– А что писать?

– Как будто не знаешь, доктор. Остановка сердца, диабет. Ну, что ты там обычно пишешь.

–Хорошо, — согласился Григорий Сергеевич, — я буду у себя.

– Ты не расстраивайся, — сказал полковник. — Новых настругаешь.

– Иди уж, — сказал доктор. — Глаза б мои тебя не видели.

– Разбегайся! — сказал я братьям.

Барбосы влетели в перевязочную и закрыли за собой дверь.

– У нас есть паспорта, — сказал я. — Вот никогда не видел.

– А что мы, не люди, что ли? — заметил Василек.

– Это Ленка сделала? — спросил Рыжий Барбос.

– Конечно, Ленка, Володичка так просил ее, — сказал Василек.

– Почему? — воскликнул я. — Раньше ведь не просил.

– Ленка узнала, что для него готовят операционную. Его глаза понадобились.

– А я не знал, — сказал я.

– А ты за своей телкой бегал, — процедил Василек. — Скоро совсем забудешь, как мы живем.

– Не завидуй, — посоветовал я. — Чему тут завидовать?

– Чему? Ты лучше знаешь. — Василек был недоволен. Хотя не знаю чем.

– А тебе кто мешал бегать? — спросил его Рыжий Барбос. Барбосы мне ближе других, может, потому что живем в одной палате.

Потом я пошел в столовую посмотреть на часы. Время двигалось слишком медленно.

10

В три я был в пустой палате.

Знаете, чем я занялся? Стал искать телеглаз. Наблюдают или нет? Я знаю, что наблюдение идет далеко не во всех палатах, потому что у Института на все не хватает денег. И куда они деваются, догадаться трудно. Слишком много вариантов.

Вроде ничего нет. Просто пустая палата.

Если бы я нашел тележучка, значит, Мария Тихоновна сговорилась с моим врачом, и тогда вся ее доброта — ловушка.

Но тележучка не было.

Или я плохо искал.

Я лег на койку, на ту же самую, и мне казалось, что на ней остался запах Дашки.

Я слышал, как по коридору изредка проходили люди. И ждал, что шаги остановятся перед дверью.

Но дверь открылась неожиданно. Оказывается, Дашка была в тапочках, подошла беззвучно.

Она надела платье.

Под мышкой она держала сверток.

– Я уж думал, что ты не придешь, — сказал я.

– Помолчи, — ответила Даша.

Она закрыла за собой дверь и кинула сверток на койку. Я приблизился к ней, но не посмел дотронуться. Она тоже смутилась.

Оттолкнула меня и подошла к окну. Окно было забрано вертикальными прутьями.

– Меня сегодня отпустили на два часа, — сообщила Даша. — С чего вдруг?

– Я вчера был у твоей Марии Тихоновны.

– Как странно. А почему она меня отпустила?

– Она не согласна с Григорием Сергеевичем.

– Она решила нам помочь?

Сегодня Даша была совсем другой. Вчера она следовала за мной, она была девочкой, пустившейся в шалость.

– Ты недовольна?