Покушение на шедевр

— Давайте начнем с тех дельцов, о которых вы спрашиваете, лорд Пауэрскорт. — Он сделал паузу и покосился на костер на противоположной стене, точно подумав о своих собственных, более мирных похоронах. — В первую очередь вы должны понять вот что: все эти предприниматели находятся в состоянии вечного конфликта и противоборства друг с другом. Фирмы Кларка и Капальди существуют давно. «Декурси и Пайпер» — компания новая. По моим сведениям, Декурси без устали разъезжает по большим загородным усадьбам в поисках аристократов, которые стоят на грани разорения, но могут спастись, продав картины старых мастеров из своей коллекции. — Сэр Фредерик грустно покачал головой. — У Капальди есть сотрудник, чья главная обязанность состоит в том, чтобы просматривать некрологи во всех крупных газетах: таким образом они находят потенциальных клиентов среди получателей наследства.

— А что вы скажете о людях, которые работают в таких местах? — спросил Пауэрскорт. — Какие они, по-вашему?

— Хотел бы я сказать, что все они страстные почитатели искусства, — вздохнул сэр Фредерик. — На самом верху, конечно, есть настоящие знатоки. Но большинство — обычные торговцы, хоть это и не всегда разглядишь за шикарными костюмами и сорочками из дорогих магазинов. Среди них множество чьих-нибудь младших сыновей, которым не удалось попасть в армию, — можете себе представить? Они умеют убеждать. Они прекрасно одеваются. Они быстро осваивают профессиональный жаргон. Один из самых талантливых работников Капальди раньше продавал аристократам системы центрального отопления. Но зачастую носильщики, которые доставляют картины по месту назначения, знают о них больше, чем продавцы.

— Ну а какую роль во всем этом играют американцы? — спросил Пауэрскорт, удивленный цинизмом столь высокопоставленного лица, как председатель Королевской академии. Наверное, подумал он, подобные взгляды приходят с опытом.

— Американцы, дорогой мой Пауэрскорт, могут стать причиной самого крупного — на моей памяти — переворота в мире искусства. — Отчаянный приступ кашля помешал сэру Фредерику договорить. Щеки у него побагровели. Ему явно приходилось очень туго, и Пауэрскорт невольно подумал, что он, наверное, долго не протянет. Увидев на его лице участие, сэр Фредерик отмахнулся. — Извините, Пауэрскорт. Что поделаешь — болезнь. Так вот, об американцах. Они приезжают сюда с огромными деньгами. Я подозреваю, что мы стоим на пороге самого большого бума в торговле произведениями искусства за всю ее историю. Новый Свет приходит, чтобы забрать у Старого его художественное наследие. Перед дельцами открываются гигантские возможности.

Кровь отлила от щек сэра Фредерика. Теперь он стал бледным как мел; глаза закрыли тяжелые веки.

— Еще два последних вопроса, а потом я уйду, — сказал Пауэрскорт. — Журнал, который Кристофер Монтегю собирался издавать вместе с Джейсоном Локхартом из фирмы Кларка. В чем состояло его назначение?

Сэра Фредерика разобрал смех. Можно было подумать, что у него очередной приступ кашля.

— Война, говоря словами Клаузевица, — это лишь продолжение политики иными средствами. Журнал должен был послужить той же цели: опорочить конкурентов, поставить под сомнение подлинность их картин и надежность их экспертиз. Я совершенно уверен, что две другие фирмы очень скоро наладили бы выпуск своих собственных журналов. На радость печатникам — но вот искусство вряд ли что-нибудь от этого выиграло бы.

— Мой последний вопрос касается личной жизни Кристофера Монтегю, сэр Фредерик, — сказал Пауэрскорт. — Теперь я знаю, как звали его любовницу — Розалинда. Но ее фамилия осталась мне неизвестна. Не найдется ли у вас случайно какого-нибудь письма, написанного Монтегю? Или просто его подписи? Образец его почерка мог бы очень мне пригодиться.

Сэр Фредерик внимательно посмотрел на Пауэрскорта. Казалось, он хочет спросить, для чего именно может пригодиться образец почерка убитого. Однако он смолчал и принялся рыться в ящиках своего необъятного стола.

— Ага, нашел. — Он достал конверт, адресованный ему самому. — Вот рука Монтегю. Наверное, вы захотите забрать его с собой?

Внезапно Пауэрскорт почувствовал, что сэр Фредерик наверняка знает полное имя таинственной Розалинды. Но что-то — возможно, соображения чести или личной привязанности — мешало ему назвать его.