Поле мечей

Юлий кивнул, соглашаясь, но спросил себя, не придется ли жалеть о том, что назначил на ответственный военный пост столь гуманного человека.

— Это приказ, центурион. Однако разрешаю двигаться на выполнение задания с максимальным шумом и громом.

Бериций не сразу понял суть последней фразы, однако через несколько мгновений лицо его озарила широкая улыбка.

— Будем орать, как ненормальные, даю слово! — пообещал он и отсалютовал.

Цезарь посмотрел вслед уходящему римлянину и подозвал вестового.

— Передай Октавиану, что отборная конница может атаковать так, как сочтет нужным, — распорядился он.

Бериций подошел к своим легионерам, и Юлий заметил движение в рядах воинов — приказ передавали по цепи. Через несколько минут из сражения вышли две когорты, а поредевший строй тут же сомкнулся. Юлий услышал, как воины Аримина с нарочито громким криком развернулись и начали показное наступление на вражеский обоз. Бериций даже взял с собой горнистов, и те постоянно играли, производя такой шум, что скоро в долине не осталось ни единого человека, который не сознавал бы грозящую опасность.

Поначалу воины гельветов бросились в бой с удвоенной энергией, но отборная конница нанесла несколько хорошо рассчитанных ударов по флангам, и дисциплина римлян быстро одержала верх над стихийным натиском племени. Вскоре варваров охватило отчаянье: они увидели, что легионеры направились к незащищенному обозу.

Вдали послышался победный клич, и Юлий вытянул шею, пытаясь разглядеть, что же происходит. Он приказал командирам перестроить ряды, выдвинув вперед свежие силы, и сам последовал за ними. Усталость давала о себе знать. Сколько времени они сражаются? Солнце словно застыло в небе.

Радостные крики на левом фланге становились все громче, и это вселяло надежду. Вдруг прямо перед лицом Цезаря возникли два вражеских воина; прикрываясь широкими щитами, они отчаянно сражались, прокладывая себе дорогу в рядах римлян. Полководец успел рассмотреть широко открытый рот и безумные глаза одного из нападавших и тут же с силой пронзил его мечом почти насквозь. Человек с криком упал, а Марк Антоний для верности полоснул его по горлу. Второго из нападавших сбил с ног стоящий рядом легионер, и, став коленом на грудь врага, прикончил его. А уже через минуту варвары с громким звоном побросали оружие и, тяжело дыша и едва держась на ногах от усталости, подали знак, что прекращают битву. С мрачным удовольствием Юлий приказал своим воинам остановиться и оглянулся: вся долина была усеяна мертвыми телами. Погибших оказалось столько, что земля покраснела от крови. Все застыло в неподвижности, и лишь две римские когорты продолжали свой путь.

В обозе уже осознали поражение и ответили отчаянным плачем и причитаниями. В этот же момент снова раздались и радостные крики, и теперь уже Юлий безошибочно определил, что так приветствуют победу воины Десятого и Третьего легионов. Взяв у ближайшего из горнистов блестящий бронзовый рог, полководец сам сыграл нисходящий сигнал. Тем самым он предупредил Бериция об отмене атаки на безоружных людей. Едва заслышав звук, легионеры тут же остановились, сохраняя безупречность строя, и Цезарь не смог сдержать улыбку. Против него выдвигали множество самых разных обвинений, но в качестве дисциплины тех легионов, которыми он командовал, усомниться было невозможно.

Полководец остановился, снял шлем и с удовольствием подставил лицо прохладному ветерку. Отдал командирам приказ собрать воинов по подразделениям. Это необходимо было сделать как можно скорее, чтобы сохранить состояние капитуляции. По военной традиции деньги за взятых в плен и ставших рабами вражеских воинов распределялись между легионами. Такая мера предотвращала убийства, но Юлий прекрасно знал, что в боевом запале многие из легионеров готовы перерезать горло невооруженному противнику, особенно если тот только что ранил его самого или товарища. Горнисты, не смолкая, играли сигнал к прекращению боя. Наконец разгоряченные и возбужденные воины начали постепенно приходить в себя, а в рядах возникла видимость порядка.

Специальные отряды собирали брошенные на поле битвы копья и мечи, а уже вернувшаяся конница Октавиана встала на охрану оружия. Варваров поставили на колени, приказав сомкнуть за спиной руки. Те же мальчики, которые совсем недавно обслуживали легионеров, теперь приносили воду тем из пленных, кого мучила жажда. Юлий же расхаживал среди легионеров, поздравляя воинов с победой.

Осознав собственное торжество и увидев огромные потери противника, римляне прониклись гордостью и даже выпрямились, словно и не устали в тяжкой схватке. Они прекрасно понимали свою силу, и сознание превосходства вселяло гуманность. Юлий с радостью смотрел, как один из воинов подозвал разносчика воды к связанному варвару и даже помог тому напиться.