Полигон

«Действительно, странно», — отстраненно согласился Денис. Так не принято. Так никогда не было раньше. Однажды на Эшафоте казнили трех группировщиков. И всех троих вздернули одновременно. В открытый палачом провал рухнули три тела и гудящими струнами натянулись три оголенных провода.

Эшафот просторен, Эшафот построен с запасом. При желании здесь можно вешать по пять-шесть человек зараз. И по десять, если нужно. А если очень прижмет, на люк поместится добрая дюжина. Да хоть полтора десятка встанет!

Так почему же сейчас?

— Амнистия! — торжественно объявил прячущийся за кадром спецкор.

Че-го?! У Дениса отвисла челюсть. «Амнистия» царапнула и вывела его из оцепенения. Уж слишком неуместным в репортаже о смертной казни казалось это слово. Амнистия и Эшафот… Отстраненость ушла. Засбоившая, пробуксовывающая мысль вновь обретала скорость и обращалась к реальности.

— Личная амнистия Федерального Полномочного Посла! — продолжал невидимый спецкор. Кажется, он входил во вкус и уже не терялся в непривычной обстановки прямого включения. — Но только одна. Одна амнистия на двоих.

Теоретически правом единоличного помилования в Ростовске обладали два человека: мэр-комендант и федеральный посол. Но одно дело — обладать и совсем другое — пользоваться. Ни Кожин, ни Черенков не пользовались этим правом ни разу. Как же! Даровать жизнь смертникам! Нарушителям! Преступникам! Что за варварская дикость?! Что за дикое варварство?! Интересно, откуда же сейчас у Кожина вдруг попер гуманизм? Из каких таких дыр?

И кто из двоих будет помилован? Денис задумался: а кого бы он сам хотел видеть живым? И кем бы предпочел пожертвовать?

Старый — нет, не друг, Славка никогда таковым не был, даже товарищем его можно назвать с большой натяжкой — скорее, просто знакомый… пусть хорошо знакомый… коллега. В котором проснулся кровожадный инстинкт. Да именно так: старый хорошо знакомый коллега, но со странностями. Весьма неприятными, пугающими странностями.

Или новая знакомая? По большому счету, Дениса с Ночкой ничего и не связывало. Даже наоборот: эта двуликая стервоза участвовала в нападениях на операторские квартиры. Благодаря ей же Кожин выловил беглецов-операторов у сгоревшей двадцатиэтажки.

С другой стороны Ночка… Ах, Ночка-Ночка… Вспомнилась и возбуждающая возня в подземной темнице бомжей-каннибалов, и прощальный поцелуй через поднятый край вязанной маски. Ладно, с какой стороны тут не посмотри — выбор не из легких. И, пожалуй, хорошо даже, что его сделает другой.

Так Славка или Ночка? Ночка или Славка?

— Амнистией воспользуется один. Кто именно — решится прямо сейчас, на ваших глазах, — продолжал интриговать публику закадровый спецкор.

Хотя, какой, на фиг, спецкор! До Дениса начал доходить истинный смысл затянувшегося сюжета. Его же ведет профессиональный шоумен! Новости закончились, начался праздник. Развлекуха в честь разгрома оргского клана. В эфире стартует новая игра на выбывание. Доброе старое реалити-шоу под новым названием. «Эшафот».

Вот сейчас объявят о приеме звонков и сетевых сообщений. И зрители сами решат, кому из двоих осужденных вручить главный приз: жизнь. А призов поощрительных правилами не предусмотрено.

Запуганному городу дарят главную радость победителей: выбирать, кого казнить, а кого миловать. Роскошный подарок, ничего не скажешь! Может, где-то уже заключаются пари и принимаются ставки. Мужчинам, скорее всего, приглянется Ночка. Женщины предпочтут сохранить жизнь мальчишке. Или все будет иначе. Кол-л-лизей хренов!

Но ради чего все это? Да ясно же, как божий день, ясно: отследить тех, кто примет участие в голосовании. Еще одна попытка найти Дениса и Юльку — вот что это. Значит, отсюда, из квартирки Секретарши ни Славка, ни Ночка не получат помощи. И подтверждения смертного приговора тоже. И так оно к лучшему.

Все оказалось проще. Безопаснее и интереснее для публики. Право выбора — кому уйти с Эшафота, кому — остаться по воле федерального посла-благодетеля предоставлялось… Денис выругался, выслушав закадровый комментарий. Самим осужденные предоставлялось это право. Им теперь решать, только им, этим двоим, с затравленными глазами. Славке и Ночке. На виду у камер решать, у всего Ростовска на виду.

Все предельно просто: одна амнистия на двоих. Кто-то остается жить, кто-то болтается в петле. Помилование — неделимо.

— Поскольку ни казнить, ни помиловать наполовину человека невозможно, — пошутил закадровый голос.

Такая вот арифметика. Одной амнистии на двух смертников слишком мало. Меньше, чем надо, ровно на одну жизнь. А значит, чью-то жизнь нужно…

Над красным кругом покачивалась петля оголенного провода.

— Да этот Кожин совсем спятил! — тихо проговорила Юла.

Денис был полностью с ней согласен. Устроить подобное мог только сумасшедший. И если на свете существуют не просто психи, а сумасшедшие ублюдки, то Кожин — их король.

* * *