Поправка Джексона (сборник)

Сережа, хотя его выгнали с третьего курса не какого-нибудь, а именно филологического факультета, не был профессионалом и морочил людям голову. Его терпели, только постепенно всю работу на него свалили: тебе больше всех надо, ты и делай. Никто особенно в газету не вчитывался, и долго не замечали, что Сережа-правдоискатель потихоньку переписывал почти все тексты, заостряя их идейное содержание. Но потом он зарвался и перешел от публицистики, прозы и поэзии к рекламе, то есть к материалам, которые внимательно и ревниво перечитывались рекламодателями, платившими за слова поштучно. Когда политическая заостренность и антисоветская направленность была обнаружена владельцем похоронного бюро — а на рекламах похоронных контор и на некрологах и держалась тогда вся эмигрантская печать — вот тут-то Сережу и выгнали. Хотя в рекламе похоронного бюро антисоветская тематика выглядела вполне органично.

— Мы тогда некрологи для развлечения читали и со смеху покатывались, — влезает эрудированный Ленька. — Все время умирали какие-нибудь кавалергарды, фрейлины, бывшие министры, тени забытых предков… какой-то незабвенный Веня, которому помещали поминальные объявления на половину первой страницы, да еще отдельные эпитафии от членов семьи, со стихами… И не один раз, а на каждую годовщину. Видимо, хорошо устроилась семья.

— Вот в молодости мы смеялись, а ведь скоро… — начинает было простодушная Машенька, но ее испепеляют взглядами.

…Потом Сережа служил в грузчиках и попробовал бороться среди них с наркоманией; но там коллеги с ним и объясняться не стали, просто побили.

Он и путешествовал, но не как мы — не в музеи сходить или по горам полазить. Он переезжал из страны в страну и всякий раз надеялся найти край обетованный. В Израиле он боролся вначале против арабов, а потом за них. Уехал в Южную Африку, его оттуда Надька спасала…

Простодушная Машенька скромно молчит, хотя она лично вывозила Сережу из Претории — а ведь у них к тому времени и романа-то уже не было.

— Когда вернулся, его тут пристроили на курсы медбратьев, которые он каким-то чудом закончил.

— Не закончил он ничего, — перебивает Шурочка, — я ему сертификат устроила в нашей конторе. Чего мне это стоило!

…Но в первый же день работы в клинике, во время утреннего обхода, он сделал выговор врачам за неуважительное и равнодушное отношение к пациентам — что, конечно, чистая правда, причем тыкал главного в плечо указательным пальцем и декламировал ему клятву Гиппократа. И к вечеру его выгнали из медбратьев.

A тут еще и советская власть кончилась, Империя зла распалась… Что делать? Кто виноват?

Химикалии в овощах, запрет на курение, алогичность английского языка, врачи, арабы, евреи — все это были мелочи. Настоящим его призванием всегда оставалась советская власть. Он все эти годы открытые письма писал, на демонстрации ходил. Аэрофлот пикетировал…

В ненастный сырой день Сережа-правдоискатель в крайне подавленном настроении бродил по Центральному парку. Вполне возможно, что он к тому времени в парке и жил. Шумела буря, гром гремел, во мраке молнии блистали. И один дуб упал прямо на Сережу…

— Отчего он стал еще более подавленным, — говорит скептическая Ленка.

— Ой, Леночка, ну как ты можешь! — обижается простодушная Машенька. — Он получил контузию!

— Да, — подтверждает умный Марк, — ему врезало дубом по кумполу. И теперь у него огромная пожизненная пенсия от города, потому что вовремя трухлявый дуб не срубили. Говорю же — адвокат замечательный.

— А Сережа борется? Ведь вроде бы советская власть опять началась? — спрашивает эрудированный, хотя и подгулявший Ленька.

— В том-то и дело, что ни с чем он больше не борется! Правды не ищет, писем не пишет, на демонстрации не ходит, а купил дом, ездит каждую зиму на острова, возвращается загорелый, здоровый стал, как бык, женился наконец-то на Надьке… И, главное, непонятно — это изменение личности вследствие удара дубом? Ведь мы всегда говорили, что у Сережи бзик в голове, может удар пришелся как раз по той точке, где в мозгу центр правдоискательства дислоцируется?

Или это его большие деньги так испортили, которых ему никто и никогда раньше не предлагал?

Ведь теперь не узнаем, и наука не докажет: неправильный, нечистый получился эксперимент.

— Нехорошо это, — говорит тихий Вова, — приятно было думать все эти годы, что мы, обыватели, занимаемся суетой сует, но и в нашем поколении есть блаженный…

— А я рада за Надьку, — говорит простодушная Машенька, — Надька с ним намучилась, а теперь она устроена.

— Это Надька устроена? — хмыкает мрачная Элка. — Вот у меня была сослуживица Анька…

История с Анькой

История о том, что и щенок не всегда приносит счастье

— Гуляли мы раз с Анькой, — говорит мрачная Элка, — жара, зашли в корейскую лавочку купить воды. Стоим в очереди, все покупают лотерейные билеты. Мне хочется пить, и я начинаю зудеть: мол, что это такое? Лотерея — циничный налог на глупость. Математическая вероятность выигрыша равна практически нулю.