Попытка – не пытка

Не сдержавшись, я разревелась, понимая, что так рискую вообще вывести его из себя. Однако почему-то именно это заставило его взглянуть на происходящее с другой стороны. Он сел рядом со мной на диван и, вытащив меня из шали, обнял:

– Ты меня за кого принимаешь? У нас с тобой современные отношения должны быть, основанные на равенстве. Почему ты все время боишься?

– Потому что на тебе свет клином сошелся! – Я, как дикая, бросилась его целовать. – Я не могу, не могу с тобой расстаться… Если ты скажешь, чтобы я не приходила, то я там у себя просто умру. У меня сын взрослый, я ему не нужна… И если здесь все это закончится, то для чего мне жить вообще?

Всю его злость после этого как рукой сняло. Но даже несмотря на то, что он от всей души захотел меня утешить, ни слова о своих чувствах он, как водится, не сказал:

– Успокойся. И не думай, что я расстаться с тобой хочу. Это полная чушь. В конце концов, это не ты виновата в том, что меня из себя выводит, если женщина мне такие вопросы задает. Это другая история. И мне действительно надо о ней уже давно забыть. Так что уж ладно… Я буду тебе иногда рассказывать о том, что происходит. А то иначе это действительно как-то неправильно у нас складывается.

После этого он еще полночи приводил меня в чувства, а потом обязал прийти днем на час в кремлевский кабинет, чтобы он мог убедиться, что я успокоилась.

* * *

Утром, невыспавшаяся и зареванная, я появилась в квартире у Натаныча. Он добивал завтрак, гремя на кухне ковшиком с овсянкой.

– Привет! – Я пришла и села на табуретку. – Как дела?

Он удивленно посмотрел на меня:

– Что это с тобой? Семейная ссора?

– Ага, типа того… – сказала я и тяжело вздохнула.

Натаныч от любопытства чуть чаем не подавился:

– И вот что же ты такого могла натворить, что он тебя до слез довел? А? Может, глазки кому-нибудь состроила? Или вообще загуляла там с молодым партийцем?

– Я спросила Сталина, чем сейчас занимается Хрущев…

Натаныч разразился неприличным хохотом:

– Идиотка! Ты вообще понимаешь, где и рядом с кем ты там находишься? Вот тебя жизнь вообще ничему не учит? Ну немного хоть надо в мужской психологии разбираться! И что он тебе ответил?

– Что Хрущев на Украине госдачу получил и автомобиль.

– Молодец! – Мой друг захлопал в ладоши. – Он еще шутит с тобой. Я бы, наверное, не удержался и отвез тебя куда-нибудь на экскурсию… Чтобы ты глупых вопросов не задавала… Ну, я надеюсь, закончилось-то это все мирно?

– Да, конец света отложили на неопределенный срок… – Я пошла в комнату и принесла газеты. – Смотри, я выпросила у него прессу. Он, конечно, сказал, что там, мягко говоря, вранье пишут, но что-то, наверное, все равно можно понять.

– Боже ж мой! – Натаныч аж подпрыгнул от восторга. – Сколько прошло лет с тех пор, как я последний раз за завтраком «Правду» читал! Ну-ка, ну-ка… Давай посмотрим.

Мы оба углубились в изучение печатного слова. Через некоторое время я поняла, что из всех этих текстов действительно невозможно уразуметь, что именно творится в государстве. Однако Натаныч, выросший в несколько иной атмосфере и приученный с пеленок читать между строк, сидел и увлеченно шуршал страницами. Он пересмотрел всю пачку по диагонали, потом вернулся к некоторым заметкам во второй раз и после этого, хлебнув остывший чай, посмотрел на меня.

– Ну, я тебе скажу, это сильно! – сказал он и снял очки. – Честно говоря, я такого результата не ожидал.

– Ну, ты теперь тоже, как Сталин, будешь меня загадками доканывать? – возмутилась я. – Говори толком, что ты там вычитал!

Он сложил на груди руки и развалился в кресле:

– Начнем с того, как написаны эти газеты. Я говорю о самом стиле. Он, видимо, контролирует там каждый вздох редактора. Ты посмотри! – постучал он пальцем по передовице. – Это же не журналистика 1937 года! Это современная газета с изощренной пропагандой. Это не тупой советский слог с прославлением вождя и всякими идиотскими стихами. Это серьезный пиар, это политическая реклама, наконец… Это и НЛП, и медиавирусы, и не пойми еще что…

– А по существу?