Последняя тайна Лермонтова

Я пробежала глазами по встревоженным лицам знакомых и незнакомых людей и, не обнаружив миловидной мордашки с блондинистыми кудрями, посмотрела вперед, поверх толпы. Узкая Юлина спинка, обтянутая легкой блузкой, виднелась уже на лестнице. Причем журналистка явно пыталась не шуметь, передвигалась на цыпочках, стараясь, чтобы высокие каблучки не цокали по алому ковровому покрытию.

Я не могу объяснить, почему совершаю некоторые действия.

Понятия не имею, зачем припустила следом за девушкой, почему старательно пряталась от ее контрольных выстрелов-взглядов за выступами коридорных стен.

Впрочем, результат игры в мисс Марпл на выданье того стоил.

Вначале Юля, постучав, вошла... в мой номер!

Правда, уже через секунду она выбежала, стукнула костяшками пальцев в следующую дверь. В том номере она тоже пробыла буквально секунду. Возле третьей двери вначале все было так же: вежливый, но настойчивый стук, аккуратное нажатие ручки. Только вот из той комнаты девушка все не выходила и не выходила.

Когда я внезапно нарисовалась на пороге, Семенова стояла на коленях перед комодом и яростно ощупывала стопки мужского белья!

– Так, детка, смотри на меня, отвечай быстро! Что ты забыла в этом исподнем?!

Сначала она побледнела, потом покраснела, а затем на ее белой коже появились алые пятна.

– Что ж, хозяин-барин. Там, наверное, уже приехали менты. Пойду с ними общаться. Счастливо оставаться!

Она застонала:

– Подождите! Я все объясню. Это же номер Гарика Левицкого, понимаете?

– Ничего не понимаю!

– Тот са-а-амый Левицкий! – от возмущения Юля даже по-московски «заакала». – Вы, наверное, чита-а-али его книги? Их все запоем глота-а-ают! Они такие умные, такие интересные, самые-самые лучшие! Левицкий пишет мало – может издать одну книгу в три года. И он ненавидит прессу, он никогда не дает интервью, вообще никогда! Если бы я знала раньше, что Левицкий – лучший друг Марининого папы! Давно можно было бы придумать, как подходы найти! Но все выяснилось только здесь. Поторопившись, я попросила Кирилла Алексеевича, чтобы он с Гариком поговорил. Напрасно! От ворот поворот. Я пыталась понравиться Левицкому... в общем, как женщина – полный игнор. Хотя, вроде, в газетах пишут, что он не гомосексуалист. У меня не оставалось выбора. Понимаете?

Я лично понимаю только одно: передо мной стоит такая очаровательная, такая юная, а уже стервятница. Попытки обольщения писатель пресек на корню. Девица даже его номер не смогла вычислить, значит, точно не повелся на платиновые волосы и обманчиво-наивные голубые глаза. Тогда она! От умирающей девушки! Побежала копаться в его исподнем!

– Я думаю, у вас будет отличная статья. Вы сможете высокохудожественно описать все трусы, имеющиеся в наличии у писателя Левицкого! Жаль, мужчина не носит стринги. Можно было бы порассуждать о влиянии веревки в заднице на философское осмысление бытия в прозе Левицкого!

– Зачем же вы так... Хотя, я понимаю, что можно подумать... Но у нас не желтая газета, и про писательские трусы, разумеется, я статей писать не буду. Я искала рукопись! Левицкий уже несколько лет работает над романом, по слухам, это будет что-то необыкновенное. Но он, кажется, не взял сюда с собой ноутбук. Я подумала: а вдруг он пишет от руки, и где-то в номере есть рукопись...

– ...и прячет он ее, естественно, в трусах. Романтика! Никогда бы не подумала, что выражение «копаться в грязном белье» так близко к истине! И как результат поиска? Есть?

Пробормотав: «Пока не нашла, но все еще впереди», Юля снова опустилась на колени и потянула на себя верхний ящик комода.

Пора выяснить, что мне нужно, и уматывать отсюда. Иначе сорвусь на воспитательную беседу, а оно мне надо?

– Пока ты с Таней сидела, она говорила что-нибудь?

Равнодушное пожимание плечами начинающей стервятницы может означать:

– ничего достойного упоминания на страницах издания имени почивших моральных принципов.

– убийца – писатель, но так я вам в этом и призналась.

– вот и случилась кара Божья в виде полной немоты за все вылитые в души читателей словесные помои.

Последнее предположение, впрочем, оказалось неверным.

Выходя из комнаты, я услышала беззаботное:

– Наталия, а вы на шухере не постоите?

Все-таки я – идеалистка. Знаете, до недавних пор и правда не верила, что вместо того, чтобы вызвать «Скорую», папарацци фотографировали, как агонизирует принцесса Диана.

Всякий своим аршином мерит, мой сын Женька как будто бы и не журналист совсем – отзывчивый, спокойный, склонный к созерцательности. Часами может медитировать у горшка с фикусом, изучая зеленые прожилки листьев. Уверена: Женя слишком приличный человек для того, чтобы безо всяких тормозов лететь даже к самой сногсшибательной сенсации. Слава и деньги любой ценой – не про него...

– Не вздумайте рассказать все Левицкому! – донеслось из-за двери.

Пожалуй, действительно, типичные репортеры – они, наверное, вроде этой вот девицы. Со стальной арматурой вместе нервов. Только вот чувства меры у Белоснежки нет. Переигрывает. Ее реакции выглядят неестественными.