Последние дни обороны Севастополя. Июнь – июль 1942 г.

Чтобы избежать трений, работа конференции была разделена на несколько секций: «моряки», «приморцы», «городские организации», «инженерные органы» заседали отдельно. Но было несколько «кочующих» высокопоставленных гостей. Они с приветственными и заключительными словами присутствовали на заседании разных секций, и вот именно из стенограмм их выступлений выяснилось, что… люди пришли к выводам, которые их высокопоставленные персоны никак не устраивают. Вот тут-то и началась склока.

Наиболее интересным в этом отношении является доклад Ф.С. Октябрьского на секции Приморской армии. Привыкший к пиетету «флотских», адмирал попал к «армейцам». Даже в начале доклада он говорит о том, что пришел на встречу к бывшим воинам-приморцам крайне неохотно. Он начинался словами: «Дорогие товарищи! Я прибыл сюда потому, что нельзя было не прибыть, я еще должен буду от вас побывать среди гражданского населения, так называемых представителей бывших наших севастопольцев, которые работали под руководством горкома партии и городского комитета обороны. Они заседают в павильоне панорамы и ждут меня. Времени уж очень мало, вам отвели только один день, в трех местах, а я один, мне хотелось везде поприсутствовать и сказать несколько слов». Он начинает доклад с оправданий: «Сейчас не период обороны, у телефона никто не ждет, и можно отлучаться. Это в период обороны мне говорили: «Вы редко приезжаете!», а обстановка была такая, что часто целыми днями мне приходилось быть у телефона».

Доклад Октябрьского содержит достаточно много бравады: «При подходе к Одессе по нам открыла огонь артбатарея немцев, которая произвела особо сильное впечатление на генерала Русакова, командующего ВВС ЧФ, который был со мной на корабле. Я в это время спустился в каюту побриться. Тут вбегает ко мне генерал и говорит: «Товарищ командующий, там стреляют по нас!» На что я говорю, мол, ерунда, главное прибыть в Одессу побритым! На берегу, в штабе Одесского оборонительного района, генерал с перепугу так напился, что никакая сила не смогла поднять его с постели, чтобы потом идти (вечером) на корабль. Он специально напился, чтобы я его на корабль не забрал… Он ушел от нас на Балтику, дрался геройски, но погиб нелепо».

Особый гнев бывшего командующего ЧФ вызвало упоминание в докладах «армейцев» о том, что приказом командующего войсками Крыма Г.И. Левченко И.Е. Петров был назначен командующим СОР 4 ноября 1941 года. В критике этого постулата Октябрьский дошел до подтасовок и площадной брани.

По факту, он прекрасно знал, что Севастопольский оборонительный район действительно был создан командованием войсками Крыма 4 ноября 1941 года. И первым его командующим стал генерал-майор И.Е. Петров. Вопреки надежде командующего ЧФ на эвакуацию на Кавказ, Ставка ВГК решила иначе. Директивой Ставки 7 ноября 1941 года был создан СОР во главе с Ф.С. Октябрьским, однако лишь 11 ноября 1941 года вышел первый документ, связанный с обороной города и подписанный командующим флотом и вновь созданным СОР. Он упорно не хотел принимать на себя ответственность.

Все это Октябрьский знал, но с трибуны говорил совсем иное: «Что я могу еще сказать к тому, что было сказано? Где был генерал Петров, когда армия пробивалась к Севастополю? Генерал Петров прибыл к нам в Севастополь числа 4-го или 5-го, я не буду здесь говорить о том, почему он прибыл к нам один. Разговор у нас с ним был короткий!.. По прибытии генерала Петрова к нам я его послал к своему заму по сухопутной обороне, в ту пору командующего БО ГБ П.А. Моргунову…» Да, действительно, при отступлении Приморской армии И.Е. Петров бросил свои войска и штаб и 3 ноября 1941 года прибыл в Севастополь лишь с личной охраной.

Но «послать» И.Е. Петрова командующий флотом права не имел. Они были равны в своих «погонах» и подчинялись одному командиру – Г.И. Левченко. Другое дело, что вскоре за потерю Крыма адмирал Левченко был разжалован и попал в опалу, но он многое сделал в первые дни обороны. Далее, из доклада Ф.С. Октябрьского: «Все выступления были хорошие, но выступление тов. Ковтун-Станкевича было непонятным, или он не очень хорошо его продумал, или у него была иная цель…

Должен оговориться, что большую помощь мне оказал Трофим Калинович Коломиец, которого я благодарю за честность, прямоту и правдивость!.. Генерал Ковтун игнорировал здесь все, он полностью игнорировал мой доклад! У нас тут графики, схемы, он их полностью не признает. Он не признает никакой береговой обороны, до прихода его, Ковтуна, в Севастополь, а части Приморской армии (всего 8 тыс. человек, из них в боевых частях всего 1,5 тысячи), как доложил здесь Т.К. Коломиец, прибыли 8–9 ноября…»