Последний довод королей

Глокта, сопя, добрался до своей двери, оскалив остатки зубов от бесконечной боли в ногах. В конце концов, удачное решение — переехать в восточную часть Агрионта. Кое-кому надо радоваться таким мелочам жизни, как место для отдыха кое-чьей искалеченной оболочки. Моё старое жилище, несомненно, чахнет под тысячами тонн булыжника, в точности как и остальные…

Его дверь была не до конца закрыта. Он осторожно толкнул её, и та со скрипом отворилась. В коридор полился мягкий свет лампы — сияющая полоса на пыльных досках, на трости Глокты и на грязном кончике его сапога. Я не оставлял дверей незапертыми, и уж точно погасил лампы. Его язык нервно облизал пустые дёсны. Значит, посетитель. Незваный. Мне войти и поприветствовать его в своих покоях? Он взглянул на тени в коридоре. Или лучше убежать? Он почти улыбался, перешагивая через порог — сначала трость, потом правая нога, потом левая, мучительно тащившаяся позади.

Гость сидел у окна около единственной лампы. Свет плескался на суровых чертах его лица, в глубоких морщинах собиралась холодная тьма. Перед ним стояла доска для игры в квадраты, в точности, как Глокта её и оставил. Фигуры отбрасывали длинные тени на клетчатое дерево.

— А-а-а, наставник Глокта. Я ждал вас.

А я вас. Глокта дохромал до стола, его трость царапала по голым доскам. Неохотно, как человек, хромающий на виселицу. А-а, ладно. Никто не может вечно дурачить палача. Возможно, мы наконец получим какие-то ответы, перед концом. Я всегда мечтал умереть хорошо осведомлённым. И медленно, очень медленно он с хрипом опустился на свободный стул.

— Я имею честь разговаривать с мастером Валинтом или с мастером Балком?

Байяз улыбнулся.

— С обоими, разумеется.

Глокта обернул языком один из немногих оставшихся зубов и потянул с лёгким причмокиванием.

— И чем я заслужил эту высочайшую честь?

— Помните, в тот день, когда мы посещали Дом Делателя, я сказал, что нам нужно будет поговорить в своё время? Поговорить о том, чего хочу я, и о том, чего хотите вы? То время пришло.

— О, какой радостный день.

Первый из Магов посмотрел на него. В его ярких глазах было то же выражение, какое бывает у человека, который рассматривает интересного жука.

— Должен признать, что вы восхищаете меня, наставник. Ваша жизнь кажется совершенно непереносимой. И всё же, вы сражаетесь, чтобы остаться в живых, да так упорно. Любым оружием и любыми уловками. Вы просто отказываетесь умереть.

— Я готов умереть. — Глокта отплатил ему таким же взглядом. — Но отказываюсь проиграть.

— Чего бы это ни стоило, а? Мы с вами похожи, и это поистине редкий вид. Мы понимаем, что должно быть сделано, и делаем это, не дрогнув, невзирая на чувства. Вы, разумеется, помните, лорд-канцлера Феекта.

Если напрягу память и загляну далеко назад…

— Золотого Канцлера? Говорили, что он сорок лет управлял Закрытым Советом. Говорили, что он правил Союзом. — Так говорил Сульт. Сульт сказал, что его смерть оставила место, на которое он и Маровия так хотели попасть. Вот где для меня начался этот отвратительный танец. С визита архилектора, с признания моего старого друга Салема Реуса, с ареста Сеппа дан Тойфеля, мастера-распорядителя монетного двора…

Байяз провёл толстым пальцем над фигурами на доске, словно обдумывал следующий ход.

— У нас было соглашение, у меня с Феектом. Я сделал его могущественным. Он служил мне, полностью.

Феект… основание, на котором покоился Союз… служил тебе? Я ожидал мании величия, но такого даже мне не приходило в голову.

— Вы хотите, уверить меня, что вы всё время контролировали Союз?

Байяз фыркнул.

— С тех самых пор, как я этот чёртов Союз собрал, во времена так называемого Гарода Великого. Иногда мне приходилось самому брать управление в свои руки, как во время последнего кризиса. Но в основном я находился на расстоянии, за занавеской, так сказать.

— Можно себе представить, что там немного душно.