Последний сын

Ханнес читал предписание медленно. Губы его шевелились, глаза иногда возвращались к прочитанному, останавливались. Потом он свернул документ и положил на кровать.

— Понятно, — произнес тихо Ханнес, глядя перед собой.

Фине было больно дышать, больно думать, больно двигаться, но больнее всего — смотреть на сына. От горя, отчаяния и бессилия хотелось сгореть.

— Мама, — теплая ладонь сына гладила ей руку. — Мама, не плачь.

Фина не могла сказать сыну, что она чувствует. Только подкатившая к горлу вина вырвалась наружу.

— Прости нас, сынок.

Ханнес обнял ладони матери своими ладонями.

— Не говори так. Вы самые лучшие родители на свете. Самые честные, самые любящие.

— Ты меня успокаиваешь, — улыбнулась Фина и провела рукой по волосам сына.

— Нет, — твердо произнес Ханнес. — Я думаю: вы должны знать это.

— Спасибо, — с сердцем сказала Фина.

Ханнес полностью отодвинул штору. Фина зажмурилась от наполнившего комнату солнца. Поднявшись на цыпочки, сын открыл форточку и втянул носом воздух. Потом он переставил стул на другую от кровати сторону, чтобы солнце не мешало ему видеть слов матери.

— Я много думал, после того, как вы мне сказали… — Ханнес поправил себя: — Как отец сказал… Я и так не очень хотел расти — слишком у взрослых все неправильно. Не у вас, моих родителей, а — вообще.

Повернувшись к окну, он посмотрел на синее, без единого облачка, небо.

— Мне просто хочется увидеть самому — я много читал, как люди летали, но не знаю, каково это… И море еще, — глаза Ханнеса зажглись мечтой.

— А что тебе приготовить вкусного? — Фина не знала, как отдать сыну всю свою любовь, нежность, заботу.

— Блинчики, — не задумываясь, ответил Ханнес, — с творогом.

— А еще?

— Подумать надо. Ты только ничего не делай, пока не поправишься.

— Договорились.

Ханнес переставил стул, чтобы тот не мешал матери.

— Вот больше всего мне хочется, чтобы у вас с папой все было хорошо, — руки его, задержавшись на спинке стула, чуть приподняли его. — Больше всего-всего.

"Без тебя?" — едва не вырвалось у Фины. Но она сдержалась, поняв, что эти слова могут болью отозваться в ее сыне.

***

Вечером Фина рассказала Теллю про свой разговор с Ханнесом.

— Чтобы поехать на море, нужны деньги, — думая, где их взять, произнесла Фина.

— У нас должно хватить, — посчитав про себя, ответил Телль.

Фина лишь покосилась на мужа и вернулась к своим размышлениям.

— Да нет, тут билеты в оба конца, еще там на что-то жить… Получится много.

— Должно хватить, — уверенно сказал Телль и, немного смущаясь, добавил: — Я тут собирал…

Теперь Фина глядела на него другими глазами.

Она знала, что у Телля была привычка запасать самое нужное, но к деньгам муж так не относился. Одно время у них не то чтобы оказались лишние деньги — их просто не на что было потратить, и скопившуюся сумму они положили в Нацсбербанк. Сделали это Фина с Теллем после того, как трехлетний Ханнес, играя, забрался в шкаф родительской комнаты, нашел там деньги и разрезал все купюры ножницами, чтобы их стало больше.

Годами Телль добавлял на свой вклад то, что у них с женой оставалось с зарплат, пока Нацвещание не объявило о замораживании банковских счетов граждан. Объяснялось это экономическим кризисом из-за введенных в отношении страны санкций.

— Опять у них кто-то виноват, — прошептала тогда со злостью Фина.

Телль прикинул, что они с женой смогли бы сделать на пропавшие деньги. Выходила где-то половина машины, хотя, конечно, никто бы ему не дал разрешения на покупку даже этой половины. Или пятьдесят пылесосов, или девяносто утюгов. А уж гладильными досками можно было бы заставить всю квартиру — в сложенном виде. Другой вопрос: где взять хотя бы одну такую доску. Еще Телль подсчитал, что на эти деньги его семье можно было спокойно прожить почти год, не работая.

О деньгах тех Телль вспомнил, когда узнал про слуховой аппарат. За такую сумму его взялся бы искать любой торговец на черном рынке.

Не доверяя больше банку, Телль прятал понемногу со своей зарплаты в шкафу среди старых вещей Фины, которые она давно не надевала, храня как память. Сколько у него там скопилось, Телль знал приблизительно. Учитывая, что цены росли, а зарплата — нет, получалось не очень.

Ни слова не говоря, он распахнул шкаф. Доставая купюры из карманов и рукавов платьев Фины, Телль складывал их на стул перед женой.

— Вот. Больше нет, — и Телль закрыл шкаф.

Фина смотрела то на деньги, то на мужа.

— Ты думаешь, их примут? — с опаской спросила она.

— Должны, — пожал Телль плечами. — По Нацвещанию ничего про это не говорили.

— Попробуй без Нацвещания жить и думать, — строго сказала Фина.

Телль взглянул на горку купюр.

— Ну, столько денег сразу не возьмут, наверно. По чуть-чуть если.

— А на слуховой аппарат не хватит здесь? — осторожно поинтересовалась Фина. — Сумма ведь приличная.

— Конечно хватит, — уверенно произнес муж. — Только его некому достать.

— То ты так думаешь, а как оно на самом деле — мы не знаем.