Повседневная жизнь британского парламента

«Гансард» подробно освещает все, что было сказано в палате или комитете. Бывает, что репортер из «Гансарда» не расслышал, что сказал депутат, или не знает, как пишется его фамилия. Тогда рассыльный приносит этому депутату записку, когда тот закончит свое выступление: это отпечатанный бланк: «Просьба… прислать его (никогда не «её») конспект». Затем рассыльный приносит этот бланк обратно репортерам. Их задача усложняется тем, что сегодня парламентские ораторы говорят гораздо быстрее, чем двадцать лет назад. Депутат может подойти к репортерам и проверить, нет ли в его отпечатанной речи ошибок, однако никаких изменений в сказанное вносить нельзя. В отчетах «Гансарда» приводятся не только речи, вопросы и т. д., но и указания на шум, которым может сопровождаться чье-либо выступление. Из слов «шум в зале», поставленных в скобки, не всегда можно уяснить, как именно присутствующие реагировали на слова депутата. Конкретные слова — «выкрики с места» — тоже записывают, если их удалось расслышать на галерее. Некоторые депутаты навострились попадать таким образом в протокол, вставляя свои комментарии в тот момент, когда оратор переводит дыхание в конце фразы. Признанным мастером в этом искусстве был депутат Расселл Керр, обладавший к тому же необычайно громким голосом.

Лобби

«Лобби» сегодня составляют около 150 журналистов из списка парламентского пристава, как было заведено в 1884 году. Их следует отличать от репортеров с галереи для прессы, освещающих дебаты, и от очеркистов, записывающих свои впечатления от происходящего в палате. У последних, как сказал депутат от Олдершота Джулиан Критчли, «не жизнь, а малина: превосходный легкий ленч четыре дня в неделю, оплаченный владельцами их газеты; они приезжают сюда в половине третьего и рассаживаются на галерее; в половине четвертого или в четыре по четвергам делают перерыв на чашку первосортного чая; затем кропают свою статейку и отправляются спать». Их хлебом не корми — дай написать о склоках среди депутатов, однако в 1986 году вся галерея для прессы вздрогнула от хруста челюсти под ударом кулака. Два очеркиста из «Дейли телеграф» заспорили о том, кто должен писать сегодня материал. Их коллеги были потрясены. Драться за то, чтобы пойти домой, а не сидеть здесь весь день — это они еще могли понять, но такое…

Теперь лобби состоит уже не из джентльменов в цилиндрах, а из молодых мужчин и женщин, которые не проводят в нем так много времени, как кое-кто из «бывалых» — привычных и многоопытных завсегдатаев зала для депутатов и Библиотечного коридора. Первой женщиной, подавшей парламентскому приставу заявку на пропуск в галерею, была мисс Джулия Блейн из «Уименс пенни пейпер» в 1890 году. Тот сказал ей, что не уполномочен допускать женщин в галерею для прессы. Когда этот вопрос был поднят в палате депутатом Чарльзом Брэдлоу, спикер Пиль ответил, что присутствие женщин «приведет к таким последствиям, которые сейчас даже трудно предугадать». Женщин разрешили пускать только после Первой мировой войны; к 1932 году с их присутствием смирились при условии, что им отведут отдельную уборную. Но даже в 1964 году всего одна женщина регулярно появлялась на галерее. Парламент до сих пор настолько напоминает мужской клуб, что женщинам и сегодня трудно добиться там признания. Джулия Лэнгдон, политический обозреватель из «Дейли миррор», поняла, что «приехала», когда наткнулась на коллегу — пожилого уважаемого журналиста, годами вращавшегося в парламентских кулуарах, — и тот сказал ей: «Джулия, мой мальчик, как дела?»