Повстанцы

Скродский закурил трубку и остался сидеть, усталый, в глубокой задумчивости. Одержал ли он победу над дочерью? Как будто так, но по существу, наверное, нет. Дочь тверда и упряма. Она подпала под влияние этих новых революционных и гуманистических идей и от них не отречется. Примется их распространять, подыскивать единомышленников-конспираторов, следить и шпионить вовсю за каждым шагом отца. Не только не примирится с его взглядами, привычками, а начнет дерзить, спорить, устраивать сцены!

Скродский видел, что с приездом любимой дочери пришел конец домашнему покою. Как бы ни было со всем прочим, а хлопам он не уступит. Надо обеспечить будущность поместья, объединить хорошие земли, а потом уже составлять выкупную грамоту.

Вызвав юриста, пан Скродский попросил изложить, как идут дела с землей шиленцев. Юркевич заверил, что вопрос будет решен в пользу пана. Он уже нашел нужный подход и юридические основания, чтобы присоединить земли деревни Шиленай к имению. Он извлек планы и документы, собираясь ознакомить помещика со всеми деталями. Но, чувствуя усталость, Скродский просил его продолжать хлопоты, а отчет отложить до другого раза.

Пользуясь случаем, юрист вручил Скродскому изрядный счет. Сумма показалась Скродскому чрезмерной, но торговаться не позволял шляхетский гонор. Он обещал часть уплатить наличными, на остаток выдать вексель.

А Ядвига, запершись в комнате, раздумывала, что делать дальше. Разговор с отцом ее не радовал, но все-таки он не пройдет бесследно. Отец станет намного осторожнее. Да и в дальнейшем она не будет молчать, не постесняется возражать ему. Доброе имя Скродских надо очистить от всякой скверны! Нужно распространять патриотические революционные идеи, нужно пробудить и привлечь на свою сторону крестьян, нужно помочь в патриотических манифестациях — такие "нужно" Ядвига нанизывала, словно бусы.

В ближайшем будущем она познакомится с наиболее деятельными людьми здешних мест. Еще раз навестит Сурвилу и узнает, когда приедет из Петербурга Виктор. А кроме того, Пранцишкус упоминал о камердинере Сурвилы — Стяпасе. В Пабярже она повидает Шилингасов и ксендза Мацкявичюса, которого, говорят, терпеть не может ее отец.

Вечером она успокоила Аготу — все пойдет хорошо, Агота сохранит свое прежнее положение, Катрите пробудет здесь до осени, вчерашний инцидент не повторится, а осенью Катре сможет выйти замуж. Скродский больше не будет преследовать ее жениха.

Обнадежив Аготу, Ядвига задумывается. Сдержит ли она свои обещания? Надо их выполнить! Иначе может произойти непоправимое. Ведь, судя по рассказам Пранцишкуса и Аготы, у багинских крепостных иссякает терпение. Пранайтис со своей шайкой — устрашающий пример. В годы общественных и политических потрясений такие случаи — грозный симптом. Надвигающееся восстание поощряет отчаянных людей вроде Пранайтиса.

Много ли нужно, чтобы его примеру последовал и жених Катре!

Было уже поздно, но Ядвиге еще не хотелось спать. Закутавшись в халат, она вышла в сад. Как хорошо пахнут пионы и жасмин под ее окном! Цветы политы, дорожки подметены, чистый белый песок приятно шуршит под ногами. Это все Григялис и Катрите. Приятно чувствовать, что садовник и горничная не из холопского подобострастия заботятся об ее цветнике. Они оба любят ее, сочувствуют ей.

Ядвига идет по тропинке и садится на отдаленную скамейку. Отсюда хоромы видны как на ладони. Свет только в одном окне. Это — у Юркевича. Ядвига глядит на его окошко, и в ней закипает озлобление. Гнусная личность! А там, во флигеле, квартира Пшемыцкого. Еще один негодяй!.. Потом вспоминает приказчика Карклиса, ката Рубикиса. Какие бесчестные люди свили гнездо под крылом ее отца!

Уже поздно, но у Юркевича еще мерцает красное пламя свечи. Его окно, как дурной глаз, приковывает взгляд дочери Скродского.

Наконец и этот свет погас, и Ядвига с облегчением вернулась к себе в комнату.

XXIV

Подходил к концу второй месяц, как Пятрас Бальсис, покинув родное село, жил у дяди Антанаса в деревне Лидишкес. Привык к дядиной семье, к соседям, к работе. А работы было — не перечесть. Одна подгоняла другую, и конца-краю не предвиделось. После сева начались трудные дни вывозки навоза, потом взмет паров, боронование, приближались Ионинес — ночь Ивана Купала, вот уже на носу и сенокос. Если бывала передышка от полевых работ, то дядя все что-нибудь да придумает: то поправить где-нибудь фундамент, то канаву выкопать, то свезти в кучу камни с полей, то, когда высохнет вода, углубить пруд, то другую хоть и не обязательную, но нужную в хозяйстве работу.