Прайд Серого Льва

Ната улыбнулась, сделав таинственный вид.

— Действительно, я же сама тебя увела со двора…

— Не понимаю, о чем ты?

— Сейчас, все сам увидишь! Но прежде, давай закончим это дело. Хочешь, я объясню тебе, почему она сбежала? Давай, присядем на минутку. Нет, не возражай… Ты так поглощен, нашими общими делами, многое просто перестал видеть. А что-то, возможно, и забыл. Хоть помнишь, как наш щенок стал большим?

Я представил себе подвал, жуткую ночь и невероятное перевоплощение Угара — забыть такое?

— А как ты, думаешь… Он стал, после этого, по-настоящему, взрослой собакой? Да, он вырос… в росте. Он изменился, превратился в могучего и сильного пса — но вырос ли, на самом деле? Вспомни его поведение! Разве Угар в те времена вел себя, как сейчас? Это теперь он стал матерым, даже неторопливым — как и положено взрослой и умудренной жизнью, собаке. Но еще почти год, после перерождения, у нашего щенка не имелось и малейших следов взрослости, как мы ее понимаем! Ведь тогда, он бы стал искать себе пару — инстинкт сильнее привязанности к человеку! А Угар лишь сейчас завел себе подружку, с которой и пропадает сутками напролет. Но тогда, в развалинах, никто из нас — ни ты, ни я, ни Элина, ни разу не видели, чтобы Угар искал самку, среди своих сородичей — собак. Почему?

— Ну… Он, все-таки, никогда не был в стае. Он мог просто не знать того, что положено взрослой собаке.

— Ты сам ответил, Дар. Взрослой… А он, только-только стал таким. Век собачий короток, меньше нашего. Любой пес становится матерым уже к двум годам. Правда, так было раньше! В новое время и новые сроки. Конечно, сейчас Угар уже не пребывает в прежнем, полущенячьем возрасте… Что, если его устрашающие размеры и сила появились у него слишком рано… как ошибка природы? А был он — просто, по-прежнему — щенок! А раз это возможно со зверем… ты понимаешь?

— О небо…

Я словно прозрел! От страшной догадки, у меня лицо покрылось испариной. Ната, все, поняв, обвила мне шею руками:

— Не вставай! Да, родной… Ты едва не переспал, более того — чуть не изнасиловал ребенка.

— Это невозможно… — у меня перехватило дыхание. Ната терпеливо продолжила:

— Я тоже видела, как она себя ведет с тобой, как разговаривает с другими жителями форта. Все ее поведение указывало на то, что она случайно одела одежды, к которым не была готова. Вспомни, как она играла с девочками? Разве так ведут себя взрослые девушки? Как прыгала от восторга, когда Стопарь принес из леса бельчонка? Так встречают старших с гостинцами только дети!

Я глухо застонал. Подумать только, что мог совершить человек, претендующий быть вождем и защитником долины!

— Я думаю, с ней случилось тоже, что и с Угаром. Такого никто не знал, все перерожденные менялись только внешне. Пума — первая из людей, ставшая взрослой по облику… но, по своему истинному возрасту — возможно, ей не более семи-восьми лет!

— Нет…

Ната не уловила интонации в моем голосе, и вновь заговорила о ночном происшествии:

— Я очень хорошо представляю, как это могло быть. Девочка, наслушавшись рассказов Джен, которая и понятия не имела, с кем делится, решила попробовать сама! Детский страх перед тем, что можно только взрослым, желание самой ощутить себя взрослой — не только как игру, которая для нее никак не кончится. Ручаюсь, она даже не сможет рассказать о себе — откуда она и где жила раньше. Почему она выбрала тебя? Это просто, ты — вождь. Любому ребенку льстит внимание старших, а ты — самый старший и главный из всех.

— Нет. Не поэтому.

Ната посмотрела мне в глаза:

— Тогда что?

— Я вспомнил. Все вспомнил… Она назвалась своим настоящим именем. Шесть лет назад я работал у одних богачей, у них была дочка — пяти лет. Она, как собачка, бегала за мной по всему коттеджу, интересуясь всем, что мне приходилось делать. Девчушка вела себя, как будто ей не пять, а все тридцать — настолько рассудительная и полностью самостоятельная… Она как-то пожаловалась, что у нее нет друзей — коттедж находился на охраняемой территории, и других детей за забор просто не впускали. Шутки ради, я сказал, что, когда она вырастет — стану ей другом, а если будет себя хорошо вести — и замуж возьму. Я пробыл там две недели, потом работа закончилась, и я уехал. Девочку звали Кристей… Кристиной. Мне и в голову не могло прийти, что это она…

— Зато она тебя узнала сразу…

— Будь, все, по-прежнему — ей сейчас могло бы быть одиннадцать-двенадцать…

— Но сейчас не по-прежнему. Ей, к сожалению, может и одиннадцать… а выглядит она лет на пять старше. И вести себя хочет соответственно.

Ната надолго задумалась. Мы оба молчали, потрясенные неожиданным открытием. Пума — или Кристина! — приехала сразу после нас, и сейчас находилась в доме Джен, прячась от посторонних глаз. Случай в прерии не мог пройти для нее бесследно — она должна вновь и вновь переживать свой ночной приход ко мне, едва не закончившейся непоправимым… Или, как это должно быть у детей — она уже все забыла, словно плохой сон?

— Идем к ней.

Ната поднялась.

— К Пуме?

— Нет. Тебя ждут совсем в ином месте. Идем наверх, на второй этаж.