Право на девочку. Том 1

Где дебоши и где Павел Дольник? Где кутеж и Мирон Скифский? Её воображение легко рисовало картину: дом Мирона, и в главной комнате или на кухне расположились четверо крепких мужчин. Сидят, выпивают. Ведут разговоры или даже играют в карты. Или другая картина: всё те же четверо мужчин жарят на вертеле забитого недавно зверя.

И почему-то ни на первой картине, ни на второй она не увидела женщин. Чисто мужская компания. Может, это связано с тем, что разговор шел про друзей?

Её, конечно, подмывало спросить, поинтересоваться про статус его друзей. Но вовремя решила, что это перебор. Личная жизнь других людей – на то и личная, что посвящать в неё никого постороннего не следует.

– Я был единожды. Раньше, пока служил, невыездной… Без надобности меня заграницу не пускали. А тут тоже оторвался. Знаешь, – Мирон сделал паузу, и Лида ничего не сказала, ждала, что он продолжит. – В этом беспределе что-то есть. С нами даже адвокат летает. Иногда приходится урегулировать некоторые наши косяки. Кстати, в последнюю поездку Доля успел жениться и развестись.

– О, – выдохнула Лида. – Даже так.

– Да. Зато весело.

– И будет, что рассказать внукам.

Мирон совершенно естественным жестом протянул ей руку, и Лида так же спокойно вложила свою ладонь в его.

Хотя нет. Не спокойно. Что-то дрогнуло в груди.

Предупреждающе…

Колокольчик снова зазвенел. Но она его приглушила.

Они беседовали. Гуляли. Разговаривали.

Всё хорошо.

– Пожалуй, такое не расскажешь внукам.

– То, что есть такие друзья, с которыми вместе много лет, это замечательно. Наверное, даже круто. Многие мечтают о таком. А можно ещё один вопрос? – спросила Лида.

– Конечно.

– Почему тебя воспитывал дедушка?

Надо было ей в этот момент посмотреть на Мирона. Лучше бы продолжила любоваться окрестностями. А тут было что посмотреть. Красивые сосны, рядком посаженные кем-то десятилетия назад. Или это всё же был самосад, причудливая прихоть матушки-природы? Но деревья завораживали. Как и тропинка, уходящая далеко в лес. Она была узкой, приходилось идти рядом. Поэтому то, что Мирон взял Лиду за руку, только облегчило прохождение. Иначе кому-то из них двоих пришлось бы идти по обочине и вязнуть в слякоти и тающем снеге. Вопрос, кому именно, не стоял.

А воздух… Ни один городской парк не сравнится с ним.

Вот бы и наслаждалась заснеженными макушками и крепкими стволами деревьев. Нет, ей надо было посмотреть на Мирона.

Он нахмурился. Весь подобрался. Лида поняла, что вопрос относился к категории тех самых «личных». Девушка затронула то, что трогать не стоило. У Мирона дернулся кадык, желваки заходили на скулах.

– Потому что я, наверное, сирота, – ответил он, опередив её на несколько секунд. Лида внутренне напряглась, готовая услышать неприятные факты. – Почему «наверное»? Тут вроде бы как и просто, с другой стороны… хрен поймешь. Отец в один прекрасный день пошел в гараж и вышиб себе мозги. Предсмертную записку оставил. Просил в своей смерти никого не винить. А мать… Про мать я ничего не знаю. Был мальчишкой, думал, выросту, обязательно её найду. Деду я вопросы про неё задавал, он каждый раз отмахивался, четко давая понять, что или ничего не знает, или знает, но не желает говорить правду. Я долго думал… Представлял, как найду мать, спрошу, почему она меня оставила… Не отца оставила. Меня. А потом, – Мирон недружелюбно хмыкнул, – в голове всё встало на место. Вырос, поумнел. Да и другие интересы в приоритет вышли.

Лида слушала, не перебивая его, а у самой заходилось сердце. Зачем… Какого черта она спросила? Если мальчишку воспитывает отец, ясное дело, значит, с его родителями что-то случилось! Нет же! Надо ей было спросить!

В груди неприятно заскрежетало, точно старый, давно несмазанный механизм кто-то назойливый и очень настойчивый решил повернуть. И у него получилось. Ржавчина, которая за долгие годы образовалась на этом механизме, посыпалась прямо на душу Лиды.

Дыхание перехватило. Но Лида заставила себя расправить плечи.

У Мирона был дед. Уже хорошо. Тот не бросил его, не отказался, не отправил в детдом. Плюс жизнь подарила ему друзей.

Лида подумала, что следует произнести слова поддержки вслух, но почему-то язык выдал совсем другое:

– Ты думаешь, она живая? Твоя мама?

– Не знаю, – мягче ответил Мирон и посмотрел на Лиду. – Сейчас у меня есть возможности узнать про неё. У Павла неплохие спецы работают. Да и у меня связи кое-какие есть. Вопрос в том, надо ли мне знакомиться и смотреть на женщину, которая за тридцать четыре года не озадачилась моим существованием. Может, я давно сдох? На войне или заточку в бок на зоне получил. Всякое могло случиться.

Глава 25

– Ты говоришь ужасные вещи.

– Разве? Просто ты девочка, и я рад, что в твоем восприятии война и зона – это ужасные вещи. А ты? Росла в полной семье?

– Да, – Лида кивнула. – Мама, папа, я. Всё, как полагается.

– Брат? Сестра?

– Нет. Я одна.

– Родители живы?

– Да.