Прежде чем он начнёт охоту

«Как говорится, дом, милый дом», – сказал Питерсон, когда они подходили к крыльцу.

Макензи смогла выдавить из себя лишь невесёлый смешок. Она посмотрела налево и увидела, что соседский дом был в похожем состоянии. Старый выцветший щит с телефоном агента по недвижимости давно завалился в заросший травой двор. За соседним домом не было ничего, кроме леса. Макензи посмотрела поверх отчего дома и увидела тонкие стволы деревьев. Они росли за ним, у начала заброшенного кукурузного поля, с которого начиналась чужая территория.

Когда она ступила на крыльцо, сердце быстрее забилось в груди. Неужели, ты вправду это сделаешь?

Не дав себе времени как следует поразмыслить над этим вопросом, Макензи толкнула входную дверь и совсем не удивилась, найдя её запертой. Таблички с именем и телефоном риэлтора рядом не было, и всем было очевидно, что дом разваливался на части. Он никому не принадлежал. Он никому не был нужен.

Испытывая злорадное удовольствие от того, что делает, Макензи подняла левую ногу и с силой ударила ею по двери. Она метилась в точку ниже дверной ручки. Дверь отлетела назад, захватив с собой кусок прогнившего косяка.

«Чёрт, – сказал Питерсон. – Вы уверены в том, что делаете?»

«Если возникнут проблемы, владелец дома сможет подать на меня в суд», – ответила Макензи.

Питерсон пожал плечами и жестом пригласил её войти. «Ну, тогда ведите», – добавил он.

Макензи сделала глубокий вдох, успокоилась и шагнула в дом.

Ей было неприятно видеть дом в таком запустении. Внутри не было ни мебели, ни картин и фотографий, ни уюта и тепла. Перед ней были лишь пустые комнаты с выцветшими заплесневелыми коврами. Этот дом продолжал жить только в её воспоминаниях, и сейчас эти воспоминания казались ложью. Дом был похож не на место, где она выросла, а на его макет.

И всё же она с лёгкостью определила, какая из комнат когда-то была гостиной. В маленьком коридоре она нашла свою спальню и спальню Стефани. Она хорошо знала этот дом, потому что кошмары выжгли информацию о нём в её сознании. Она понимала, что, проведя какое-то время в каждой из комнат, могла вспомнить моменты своей жизни, которые были связаны с ними; и некоторые из этих воспоминаний могли пойти на пользу её психике.

Но Макензи была здесь не ради воспоминаний. Она пришла, чтобы посмотреть в лицо прошлому и тому, что тяготило её все эти годы, событию из детства, которое неожиданно снова ворвалось в её реальную жизнь.

Пройдя мимо других комнат, она пошла сразу в заднюю часть дома. Она увидела дверь в родительскую спальню, и на одно пугающее мгновение ей показалось, что та ничуть не изменилась с той ночи, когда она открыла её и нашла отца мёртвым.

У Макензи начали дрожать руки. Сердце напоминало отбойный молоток. Она остановилась перед дверью и замерла, а потом, даже не оглянувшись на Питерсона, сказала: «Я бы хотела немного побыть одна, если не возражаете».

«Конечно, – ответил он. – Я буду ждать в машине. Крикните, если понадоблюсь».

Она машинально кивнула, не сводя глаз с двери.

Когда Макензи услышала, как Питерсон вышел в парадную дверь, и под его весом заскрипело крыльцо, она потянулась к дверной ручке. Она почти не чувствовала руку, когда толкнула дверь внутрь.

На секунду ей показалось, что она падает.

Что ты делаешь? Что, чёрт возьми, ты делаешь?

Без мебели комната казалась намного больше. Без кровати, стоящей в центре и выступающей якорем для всех её кошмаров, комната казалась огромной, как бездна.

И всё же это точно была родительская спальня. Там, где когда-то стояла мамина прикроватная тумбочка виднелась вмятина в стене, в центре потолка висел дешёвый вентилятор, а на ковре еле виднелись красно-коричневые пятна, которые они так и не смогли вывести. Макензи медленно прошла в комнату и встала под потолочным вентилятором, там, где когда-то стояла кровать. Она глубоко вдохнула, стараясь не задохнуться от запаха пыли, плесени и забвения.

Визитная карточка из антикварного магазина Баркера была найдена в кармане её отца так же, как её нашли в кармане Джимми Скотта. Стоя посреди комнаты, Макензи гадала, кто мог дать её им, или где они сами могли её взять. Где именно стоял убийца в этой комнате?

Не подозревая о том, что в глазах стоят слёзы, Макензи опустилась на колени и уставилась на давно высохшие капли крови на полу.

На душе скреблись кошки. Грусть зажала сердце в тиски и, как метастазы, распространялась по телу. Исчезла первоначальная горечь, вызванная мыслью о посещении родного дома, и Макензи скоро поняла, что на смену ей пришла злоба.

Макензи было противно и мрачно на душе.

Возможно, именно это ей сейчас и было нужно.

«Я ненавижу этот дом, – подумала она. – Может, я всегда его ненавидела, просто не понимала этого».