Приговор

  "Зачем? Кому, что он хотел доказать? Как медленно тянется время. Как давит тишина и одиночество, скорее бы утро. Утром снова работа, разговоры, общение. Так можно сойти с ума", - ловит себя на мысли Виктор. Пусть будет все так, как говорится в протоколах и их показаниях. Хотя почему пусть, все было именно так. Это несчастный случай. Просто нелепый, трагический, несчастный случай.

  Уже загремели железные тележки раздатчиков пищи. Скоро завтрак. Еще одна бессонная ночь прошла, сколько еще предстоит пережить этих бессонных ночей Виктору, а может, даже лет? Движение, голоса, шаги в коридоре, за дверью. Сегодня простой рабочий день. После завтрака он со своими пацанами пойдет в рабочий корпус. Снова будут собирать коробки для кондитерской фабрики, а значит, он сможет уйти от своих мыслей хотя бы до следующей ночи.

  - Господи! Когда это все закончится? - прошептал Виктор.

  Захаров - младший считал себя атеистом. "Бога нет, человек себя делает сам", - эти слова с детства вдалбливались в сознание людей. Пионер, комсомолец, служба в армии. Везде эти слова. Верующего человека легко запугать, заставить повиноваться, вот для чего придуман Бог. "Бог - опиум для народа, средство подавления воли и инакомыслия. Почему Бог не один, а существуют разные религии: Иисус, Магомет, Будда, а свободному, счастливому человеку, зачем Бог? Хотя у советских людей, у пионеров и комсомольцев, был свой человек - бог, умерший и вознесенный, как божество. Только здесь, в СИЗО, Виктор начал осознавать, что Бог - это духовный внутренний мир человека. Это его душа, слово придуманное, как утверждали атеисты, духовенством. Без веры, надежды и любви наверно невозможно жить. Человек перестает быть человеком.

  Открылось окно - кормушка:

  - Еще дрыхните? Подъем! - раздался голос контролера-коридорного. - Завтрак!

  - Подъем, пацаны! - командует уже Виктор.

   Все обитатели камеры три-два зашевелились, зашумели, застучали алюминиевыми чашками и кружками. После завтрака стали ждать воспитателя. Старший лейтенант Говоров выводил в рабочий цех камеры, которые по очереди должны работать; сегодня идут 32, 34 и 37 камеры. Без трех девять снова зазвенели ключи, открылась железная дверь.

  - Выходи! По двое строиться, - звучит громкий голос контролера.

   В коридоре уже стоят заключенные других камер. Старший лейтенант проводит проверку по списку. Взрослые здороваются за руку. Малолетки становятся в общий строй. Кивками головы приветствуют своих знакомых. Взрослого камеры 34 Виктор видит впервые.

  - Привет. Я - Виктор, - представляется Захаров.

  - Я - Владимир или Фикса, так проще запомнить, - Владимир улыбается, показывая золотую коронку, явно одетую на здоровый зуб. - Семеныч уже дома. Дали на суде условно два года. Везет людям, вот бы и мне повезло хотя бы раз.

  - Надеешься? - интересуется Виктор.

  - Нет, конечно, букет у меня, 146 ч.2, 108 и еще по мелочам.

  Виктор уже немного освоился в изоляторе, все названные статьи он знал и понял, что его новый знакомый - неунывающий человек. По этим тяжким статьям условно не дают, "нагонят" его домой явно не скоро.

  Шли по длинным гулким коридорам СИЗО, дальше через пищеблок на третий этаж, в рабочий цех. Здесь паяют елочные гирлянды, делают упаковочные коробки для кондитерской фабрики. Эти работы делают в основном малолетние преступники.

  - Чтобы выплескивать лишнюю энергию, - шутят воспитатели-офицеры.

  Несколько человек и бригадир - осужденные из хозобслуги, то есть те осужденные, которые отбывают свой срок наказание здесь, в СИЗО. Строем идут через пищеблок, дверь в варочный цех открыта. Огромные трехсотлитровые котлы стоят по периметру, везде чистота, грозно шипит пар. Повара в белых куртках закладывают в котлы мясо, идет приготовление обеда. У дверей в кладовую высокая красивая женщина в белом халате что-то говорит молодому парню в белой поварской куртке. Виктор невольно сбавил шаг, засмотрелся и поймал взгляд ее голубых глаз: "Как у Вики" - мелькает в голове. Виктор заставляет себя не думать о Вике, но мысли, не слушаясь, все равно возвращаются к ней. Сдавило в груди, сердце застучало быстрее. Хотелось бежать быстро-быстро, вырваться из этого мрачного здания, убежать в лес, упасть лицом в траву.

  - Боже мой, когда же это закончится? Неужели я не смогу забить ее. Выбросить из головы даже мысли.

  Он уже исписал общую тетрадь стихами. Разлука, осень, боль, ничего другого в голову не идет. Поднялись в цех. Бригадир и его помощники выдавали пачки коробок-заготовок, разносили по столам. Пацаны садились на свои привычные места. Работа началась. Обычные мальчишки. Глядя на них, даже не верилось, что за ними не по одному преступлению. И если бы не застиранные не по размеру спецовки, можно было предположить, что где-то идет урок труда.