Примирение

— Но позвать-то ты меня мог? — жалобно моргая ресницами, спросила Аня.

— Ань, ты говоришь глупости, которые я не хочу слушать.

— Вот именно, о моих чувствах ты даже не спросил. Не поинтересовался, как я смогу без тебя прожить этот месяц…

— Ага, и тогда ты решила найти мне замену или не одну, — перебил я её. — Свежий пример женской логики!

— Дурак! — зло выкрикнула она, выпустила мою руку и остановилась. — Не было у меня никого! Как ты не поймешь, что тебе нет замены! Что мне никто не нужен кроме тебя! Что без тебя я ни будущее, ни прошлое, ни настоящее! Я живу только когда ты рядом!

Слёзы в её голосе звенели декабрьскими сосульками, отражаясь от стен домов и путаясь в голых ветвях деревьев. Мы остановились в нескольких метрах от моего подъезда. Я смотрел на сверкающие бриллиантики слезинок в её глазах и тихо злился. Злился уже на себя. Злился за то, до сих пор все ещё обижен на неё. Но этот её крик был таким детски-искренним, что не поверить в её слова было не возможно. Тем более что я хорошо знал её характер и знал когда можно стопроцентно верить её словам. Но упрямая мужская гордость не позволяла отступить и сделать шаг навстречу.

Аня подошла почти вплотную и, как ласковая собачка, глядя на меня снизу вверх, сделала последний шаг к примирению:

— Хочешь, я встану на колени?

— Если бы ты хотела этого, то не спрашивала бы меня об этом, — ответила ей за меня моя ещё не угасшая злость.

Девушка тут же бухнулась коленками в снег.

O, боже! Её действительно ничем не остановишь! Похоже, я, в самом деле, ей так дорог, что она даже готова встать на колени, чтобы вернуть наши отношения. Шапка-зайчик грустно опустила ушки и ждала своего приговора. Волна нежности в одночасье смыла и злость, и обиды, и раздражение. Вместо ответа я подхватил Аньку на руки, перевалил невесомое тело через плечо и пошел к себе домой, не вызывая лифта, по лестнице. Все четыре этажа её голова цеплялась за стены, косяки и двери квартир, но девушка не издала ни звука, лежала, согнутая пополам у меня на плече, наверное, не веря тому, что я уже не сержусь на нее. A тяжёлый камень нашей ссоры, давивший на меня всё это время, окончательно скатился, уступив место приятной легкости её тела.

На площадке, возле двери квартиры, мы неожиданно столкнулись с соседкой.

— Здрасте, теть Зой. — поздоровался я с ней, доставая из кармана ключи.

— Здравствуй, Сашок, — ответила та, подозрительно косясь на мою ношу. — Что это у тебя?

— Да вот, Снегурочку в сугробе нашёл. Сейчас отогрею, потом на Новый год под ёлку посажу, будет стихи мне читать. — я тщательно прятал от соседки улыбку.

— Ну-ну, — она недоверчиво осмотрела детскую фигурку «снегурочки». — Совершеннолетняя, хоть? — тётя Зоя напоследок решила позаботиться о морали.

— Даааа, — придушенно пискнула с плеча Анька, опередив мой ответ.

— Эх, молодежь… — послышался уже с лестницы завистливый вздох соседки.

Свою ношу я сразу отнес в спальню и уложил поперек кровати, оперев головой о стену. Раздевать гостью я начал с низа: сапоги, юбка, плотные зимние колготки, незатейливые трусики с детскими улыбающимися зайчиками (и тут зайчики!), лишь потом перебрался выше, избавляя стройные изгибы от остальной одежды. Анька потянула с головы шапку, но я сжал её руки в своих:

— Оставь.

Она послушно опустила ладони к груди, по-прежнему молча наблюдая за мной. A я как будто впервые увидел её раздетой: в груди теплым облаком разрасталась нежность, но в тоже время низ наполнялся твердостью.

— Точно не беременная? — я навис над её беззащитно — голым телом, и мой голос звучал строго, но в глазах Анька видела игривую насмешку и в ответ так яростно замотала головой, что волосы, спускавшиеся из-под шапки на плечи, словно плети, захлестали по стене.

— Ну ладно, сейчас мы это исправим, — пообещал я и быстро разделся сам, сделав возле кровати кучу-малу из наших курток, обуви и остальной одежды.

Аня смущённо улыбалась, слегка розовея румянцем, словно мы впервые легли в постель. И действительно, её застывшее подо мной тело, маленькие ладошки, прикрывшие молочно-белые груди, подрагивающие ресницы создавали между нами какое-то напряженное молчание, как у впервые поцеловавшихся подростков.

Презервативов под рукой, конечно, не было. И в эту минуту я даже не мог вспомнить, где их можно было найти. «Ну и черт с ними!» — подумал я, аккуратно прижимая девушку к постели и впитывая своим телом её тепло. «A вдруг, в самом деле, залетит?» — метнулась по извилинам паническая мужская мысль. Но первый же глубокий толчок придал мне решимости: «Черт, возьми, когда-то же это произойдет? И почему бы не сейчас?»

— Аах! — согласилась со мной Аня и тонкими ручками обвила мою шею.