Принцесса ада

Почти каждая женщина чувствительна к проявлениям жестокости, но если сострадание ей незнакомо, открывается дорога любому преступлению. В отличие от нормальных людей, такая женщина не боится вида крови, не знает жалости и потому способна недрогнувшей рукой, без всяких эмоций разрубить тело на части, свалить останки в мешок, при свете луны выкопать во дворе могилу и зарыть там свой зловещий груз⁴.

Доктор Фицджеральд, «специалист в области исследования личности», основываясь на газетной фотографии Белль, описал ее как «женщину властную и эгоистичную», которой присущи «характерные для мужчин решительность и сила ума», а также «природная склонность к убийству». Об этом, по словам эксперта, свидетельствовал «ее мозг, удивительным образом расширенный у основания». Доктор Рехарт из Вашингтона заключил, что эта фотография служит «практической иллюстрацией достоверности френологии[2]. На снимке запечатлена женщина умная, изобретательная, которой наряду с выраженной тягой к разрушению свойственны конструктивность, скрытность и жажда обогащения; у нее хорошо развиты социальные навыки, но нет и намека на религиозность и нравственность. Обладающая такой психикой женщина – способная придумывать и планировать, соблазнять и заманивать жертву, чтобы потом без моральных запретов, без сострадания исполнить задуманное, – вполне могла совершить те преступления, в которых обвиняют Белль Ганнесс»⁵.

Однако Чарльз Джонс – семейный врач четы Соренсон – придерживался иного мнения. Джонс заявил, что хотя он и не психиатр по образованию, но как человек, «добросовестно штудировавший психологию преступлений», считает Белль религиозной фанатичкой. Джонс полагал, что ее злодеяния сродни средневековым пыткам и кострам инквизиции.

«Изучая психологию, я узнал, – объяснял Джонс, – что религия не знает моральных ограничений. Это не этика. Религиозный фанатизм часто лишен всякой нравственной основы и не гнушается никакими средствами».

По мнению Джонса, Ганнесс, «пораженная странной религиозной одержимостью», начала свой преступный путь с убийства Мэдса. Неожиданно свалившееся богатство – страховка мужа – заронило у вдовы мысль о легком способе обогащения, и тогда «у женщины возник соблазн совершить другие приписываемые ей преступления»⁶.

Самым знаменитым из всех «светил науки», пытавшихся разобраться в душевном состоянии Белль Ганнесс, оказался Чезаре Ломброзо. Сейчас он, правда, признан умалишенным, но в свое время был всемирно признанным криминологом. В своем чрезвычайно популярном труде «Преступный человек» Ломброзо доказывал, что опасные убийцы не только ведут себя как жестокие дикари, но и буквально наделены чертами далеких первобытных предков. Он полагал, что преступное поведение – это атавизм. По мнению Ломброзо, выступающими надбровными дугами и мощными челюстями, толстыми шеями и некоторыми другими особенностями преступники напоминают обезьян, и это позволило «эксперту» отнести современных злодеев к недоразвитым существам, застрявшим на ранних ступенях эволюции человека⁷.

В разлетевшейся по американским газетам статье, посвященной делу Ганнесс, Ломброзо утверждает, что убийца из Ла-Порта является ярчайшим примером «прирожденной преступницы». По мнению криминолога, «обычно такие создания совершают меньше преступлений, чем мужчины, но гораздо более жестоки, чем представители сильного пола. Женщине недостаточно просто убить врага. Она хочет заставить его страдать, она наслаждается его смертью». По словам Ломброзо, в преступлениях женщин-убийц всегда присутствуют сексуальные мотивы, и миссис Ганнесс тоже «заманивала жертв, используя сладострастие как приманку». Автор утверждал, что «чрезмерная сексуальная извращенность Белль проявилась в странном удовлетворении, которое она испытывала, обрекая на смерть самых дорогих людей». В убийстве детей Ломброзо увидел еще одну черту, присущую женщинам-убийцам. По его мнению, материнский инстинкт у них не только подавлен, но и «превращается в свою противоположность: они получают удовольствие, мучая своих отпрысков».

Объяснение, предложенное «великим криминологом», выдает в нем женоненавистника и абсолютно непоследовательного в своих выводах псевдоученого: