Пристрастие к смерти

— Итак: он убил Бероуна, мы это знаем, но нам нужно оспорить его алиби. А для этого — найти какое-нибудь вещественное доказательство его присутствия на месте преступления.

— О, Суэйн понимает это не хуже нас. Он уверен, что такого доказательства не существует и у нас — только косвенные улики. Если бы мы располагали чем-то существенным, то давно бы уже предъявили ему. А он твердит то, что думают и другие: Бероун соблазнил Терезу Нолан, бросил ее, а потом совершил самоубийство отчасти из-за угрызений совести, отчасти оттого, что грязь, которую вылила на него «Патерностер ревю», грозила неминуемым скандалом. Господи, Кейт, если старик все это натворил, мы окажемся в полном дерьме.

Она взглянула на него с удивлением — от него редко можно было услышать ругательства — и догадалась, что сейчас он думает о последствиях вероятной неудачи не только для нового отряда и не только о коллегах из СИ-1, причем не самого низшего ранга, которые отнюдь не огорчатся, если с этой «белой вороны» Дэлглиша собьют спесь. Он планировал свою карьеру так же тщательно, как она — свою, и последнее, чего бы он хотел, так это чтобы в его послужном списке значился шумный провал. А основания для беспокойства у него имеются, с сожалением подумала она. Сомнительно, чтобы перспектива возвращения в дивизион представлялась ему заманчивой.

— Вряд ли это тебе повредит, — постаралась успокоить его Кейт. — В любом случае в январе ты пойдешь на курсы старшего командного состава, а это еще один шаг к председательству в Ассоциации офицеров полиции Великобритании.

— Все будет не так просто, когда не станет моего отца, — произнес он, словно забыв о ее присутствии.

— Но он ведь не болен?

— Не болен, но ему за семьдесят, и с тех пор, как в прошлом апреле умерла моя мать, жизнь словно уходит из него. Я бы хотел купить квартиру, жить отдельно, но сейчас это трудно сделать.

Впервые за время их знакомства он говорил о своей семье. Его откровенность удивила ее. И тот факт, что он доверился ей, должен был означать, что в их отношениях что-то меняется. Но Кейт чувствовала, что расспрашивать его дальше было бы неосторожно с ее стороны.

— Я бы не стала терять сон и аппетит из-за титула. Ты всегда можешь отказаться от него. В любом случае полиция охотнее примирится с главным констеблем лордом Данганноном, чем с главным констеблем Кейт Мискин.

Он ухмыльнулся и уже непринужденно сказал:

— Да, ты можешь вступить в женскую вспомогательную службу ВМС, но при этом едва ли будешь рассчитывать стать Первым морским лордом.^[37] Впрочем, всему свое время. Первая женщина — главный констебль… Думаю, лет через десять после того, как появится первая женщина — архиепископ Кентерберийский. Слава Богу, это случится не при моей жизни.

Она не поддалась на провокацию. Бросив на нее мимолетный взгляд, он спросил:

— В чем дело? Тебя что-то тревожит?

Неужели это так заметно, подумала она, не слишком довольная его необычной проницательностью. Если ее мысли столь легко читаются, какой смысл в том, чтобы упорно не приглашать его к себе в дом?

— Пока вы беседовали с Суэйном, приходила мисс Уортон. Она хочет видеть Даррена.

— Ну и что же ей мешает?

— Его куратор из социальной службы — очевидно, в интересах работы этой самой службы. Мисс Уортон любит мальчика и, несомненно, понимает его. Они отлично ладят. Он к ней тоже привязан. Что же удивительного, что его куратор решительно настроен не дать им встречаться?

Массингем — человек, в чьей привилегированной жизни за словами «социальная служба» не стояло ничего иного, кроме их словарного значения, — улыбнулся весело и немного снисходительно.

— Похоже, ты их и впрямь ненавидишь?

— Во всяком случае, я дала ей адрес его школы и предложила погулять возле нее и дождаться, когда он выйдет после уроков.

— И ты сомневаешься, понравится ли это работникам социальной службы?

— Я нисколько не сомневаюсь, что им, черт бы их побрал, это не понравится. Я сомневаюсь, было ли это разумно с моей стороны. Ладно, — добавила она, — пусть побродит возле школы; если повезет, они пройдутся до дома вместе. Не вижу, какой вред это может причинить.

— Думаю, никакого, — легко согласился он. — Никому и никакого. Пойдем выпьем.

Но не успели они дойти до двери, как зазвонил телефон. Массингем снял трубку, потом передал ее Кейт.

— Это тебя.

Кейт перехватила у него трубку, некоторое время молча слушала, потом отрывисто сказала:

— Хорошо. Еду.

Наблюдая за выражением ее лица, Массингем встревожился:

— Что случилось?

— Это насчет моей бабушки. На нее напали. Звонили из больницы. Хотят, чтобы я ее забрала.

— Плохо дело, — с не слишком глубоким сочувствием сказал он. — Что-нибудь серьезное? С ней все в порядке?

— Разумеется, с ней не все в порядке! Ей за восемьдесят, и на нее напали какие-то мерзавцы. Физически она не сильно пострадала, если ты об этом спрашиваешь. Но ее нельзя оставлять одну. Мне придется взять отпуск на сегодняшний день. На завтрашний, может быть, тоже, судя по их тону.

— А нельзя, чтобы ее забрал кто-нибудь другой?