Притяжение II

Однажды в детстве я разбила зеркало, в которое смотрелась. Небольшое в серебристой оправе с ручкой. Оно неловко выпало из моей руки. Тогда я смотрела на свои многочисленные отражения в куче кривых кусочков и думала, разбилась ли с этим зеркалом моя душа? Ведь у одного тела может быть лишь одно отражение. Глупость, конечно. Детская глупость. Но сейчас я понимала, что такое разбившаяся вдребезги душа. Она сама состояла из этих уродливых зеркальных кусочков, которые отражали перепуганную и бледную как смерть меня.

Мистер Эллингтон застыл как мраморное изваяние с двумя бокалами шампанского в руках. Мы смотрели друг на друга как потерянные. Как два привидения, узнавшие, что не одиноки в своей бестелесности. Что между нами в тот момент? Страх? Боль? Надежда? Непонимание? Ненависть? Нет. Я смогла пережить ненависть. Внутри осталась лишь пожирающая пустота, которую требовалось наполнить. Мигель. Нужно позвонить Мигелю и сказать, что я хочу большего, чем просто быть партнерами. Пусть лучше он. Чтобы хоть как-то заглушить стоны умирающей души. Позвоню прямо вот сейчас. Но, вместо этого…

– Мистер Эллингтон, – едва дыша, прошептала я, скорее констатируя факт, чем обращаясь к нему.

Забрав у Генри бокалы, Шарлин, широко улыбаясь белоснежной улыбкой, протянула один из них мне.

– Спасибо. Не пью…

– О, это отличное шампанское. Мой Генри великолепно в этом разбирается, правда, милый? Я бы очень хотела выпить с вами, за знакомство, – не унималась она, протягивая бокал в изящной ручке с дорогим маникюром.

– Не пью. По состоянию здоровья, – уже настойчивее произнесла я. Меня затошнило. Нужно было уйти отсюда. Сбежать от этой до трагизма комичной ситуации. Но я не видела выхода. Любой из вариантов, что возникли в голове, подразумевал скандал. К счастью, Шарлин заметила в толпе свою знакомую.

– Простите, Амелия, я отойду на минутку. Любимый, пригласи ее к нам на ужин, я сейчас подойду.

С этими словами она ушла, светясь, как фонарь, рассекающий ночную тьму. Он смотрел на меня с болью. Я смотрела на него и не понимала, что чувствую.

– Амелия, мне…

Нет. Это выше меня. Улыбнувшись, я развернулась и, стараясь не срываться на бег, пошла в уборную. К счастью, приступ тошноты соизволил в этот раз подождать, пока я дойду до туалета, и не дал оконфузиться перед потенциальными партнерами моих работодателей. Поправив макияж и закинув в рот мятный леденец, я вышла из уборной и почти сразу же натолкнулась на Одри.

– Ты не поверишь, кто здесь! Пресса с ума сошла, вокруг этого такая шумиха поднялась! – с опаской, но в то же время восхищенно, поскольку для нее это сенсация, на которой можно заработать, оповестила подруга.

– Шарлин, – с вымученной улыбкой заметила я. Кажется, теперь при упоминании ее имени меня будет постоянно мутить.

– Как ты… Тебя что, снова рвало? Амелия, мне это не нравится. Тебе нужно показаться доктору!

– Это обычное отравление. Больше не буду заказывать роллы в Уми-ями. Отстой у них, а не кухня, – я постаралась взбодриться и отринуть ненужные мысли. Я заказала чашечку мятного чая, и только после этого почувствовала облегчение. Скорее бы позвали на обед. Впрочем, заметив на столике бармена соленые хлебные палочки, я воспользовалась тем, что мужчина отвернулся, и стащила их. Это самое настоящее спасение от тошноты! Расцеловать бы создателя этого кулинарного шедевра! Уплетая одну за другой, я нарвалась на неодобрительный взгляд Одри.

– Проголодалась, – пояснила я, едва прожевав. Мне не поверили. Кажется, она начинает о чем-то догадываться.

– Знаешь, мне нужно тебе кое-что рассказать. О Шарлин…

Я скривилась, сгрызая, словно хомячок, последнюю хлебную палочку.

– Пока ты была в уборной, я совершенно случайно подслушала один любопытный разговор, – заметив мою ироничную ухмылку, подруга повторила, – правда, совершенно случайно! Ну ладно. Не совсем случайно, но я явно не ожидала услышать, что Кристофер и Шарлин станут обсуждать Тринити.

Кусочек хлебной палочки встал поперек горла и, закашлявшись, я уставилась на подругу.

– Что может связывать Шарлин и Кристофера Аллена? – вспомнила слова Алисии. Может случиться так, что мать Генри права.

– Вот и мне интересно стало. Я услышала только что-то про какие-то долги. Будь осторожна с ней. Не ведись на ее ласковые речи. Мои коллеги говорят, она как лиса. Ласково улыбается, проникает в душу, а как только отвернешься – пол лица уже откусила. Говорят, шикарная чертовка!

– Да, она мне тоже не понравилась.

Мало мне было мистера Эллингтона, так еще одно несчастье решило свалиться на мою голову. В нашу сторону походкой хищника, почувствовавшего добычу, двинулся Джереми Питерсон – сын того самого Питерсона, который руководит компанией, где я теперь работаю. Нам не часто доводилось встречаться по службе, но этого хватило, чтобы составить его портрет: трусливый, недальновидный, вспыльчивый и слишком падкий до женщин. В его компании шествовал еще один экземпляр. Его я прежде не видела, но, стоит полагать, он немногим лучше своего компаньона. Упав духом окончательно, я развернулась к Одри, успев процедить сквозь зубы: