Про тех, кто в пути

Я присел на один из ящиков, возле гитары - в коричневом поцарапанном лаке, на настоящей пулемётной ленте, она стояла тут, как равноправный член компании. Кстати, кое-что необычное в окружающих меня всё-таки было, даже если исключить обрез, торчащий за поясом шортов у Петьки.

Они вели себя медлительно-спокойно, как будто сберегали силы - не было ни подтырок, ни приколов, ни шума, как обычно бывает в компаниях моих ровесников.

Лидка широко раскрыла пакет с шашлыками, начала ловко нанизывать на заточенные прутья капающие маринадом куски свинины вперемешку с крупными кольцами лука. Петька, присев, открыл пиво и протянул мне молча. Я секунду помедлил, потом сказал:

- Не, я не пью.

Мне почему-то казалось, что он будет настаивать или насмехаться, но он только кивнул и, отхлебнув сам, передал бутылку Коляну. Мелкий тоже отпил вполне привычно и вернул бутылку Петьке, даже не предложив Тону - очевидно, тощий тоже не пил.

Он как раз размещал над углями на кирпичах импровизированные шампуры, которые ему передавала Лидка. Закончив это дело, Тон кивнул мне:

- Передай гитару.

Я протянул ему инструмент. Тон пощипал струны, вздохнул. Остальные словно бы и внимания не обращали на то, что он собирается петь.

Петька ломал ветки для костра, Колян пощёлкивал по бутылке с пивом и смотрел в огонь, Лидка как раз уселась на ящик. Не рядом со мной, что печально… Но я успел только об этом подумать мельком, когда Тон запел, аккомпанируя себе «на три аккорда»:

Это было - не сон.
Наяву это было -
Я знаю.
Над обрезом земли
Поднималась,
Алела луна.
И манила меня -
К ней идти
И коснуться
Багрового края,
А под алой луной
Трав степных
Пламенела стена.
И я шёл -
Как во сне.
И ковыль
Щекотал мне колени.
Я прошёл сквозь луну
И за нею ушёл
В небеса.
Под ногой
Тонкий звон
Издавали резные ступени,
Холодили металлом…
А по небу -
Всплывали леса.
И металл прорастал
Под кроссовками
Свежей травою.
А потом -
Не кроссовка,
Сапог по траве той шагнул.
И я слился с тем миром,
Со всей этой странной
Страною,
И палаш на бедре
Тяжко перевязь
Вдруг оттянул.
Я ушёл по лесам,
Где сияли
Сапфиры-озёра,
Где в кипенье кустов
Окликали
Пришельца ручьи…
А над всем, словно шлемы
Вздымались
Гранёные горы,
Где вода, небо, воздух
Мои были -
Были ничьи.
Замок острым штыком
Протыкал
Предрассветное небо -
Ранним утром, когда
Я к излучине
Вышел речной.
Я вошёл в его залы,
Где крепко сплелись
Быль и небыль.
Я остался там жить.
Тех я помню,
Кто там был со мной…
Это было - не сон.
Наяву это было -
Я знаю… 3

- Чьи это стихи? - спросил я.

- А что, понравилось? - усмехнулся Тон, не выпуская гитару и другой рукой переворачивая шампуры. - Мои стихи.

- Хорошая песня, - признал я.

- Он в газете печатался, - подал голос Колян. - Пока не напечатал… - младший хитро улыбнулся, а Петька и Лидка хором прочли:

Мэр наш славный книжки пишет,

Взял редактором жену.

В этих книжках излагают,

Денег нету почему.

- Это не шедевр, конечно, - добавила Лидка, - но Тон встал на учёт, как злостный хулиган и в газету ему путь теперь закрыт накрепко… Дай пивка, Петь…

- Не надо тебе… - проворчал Петька, но бутылку дал.

- А какие книжки? - не понял я. Лидка, булькнув пивом, пояснила: - Серию брошюр наш мэр выпустил на пару с женой. О кризисе развития родного города. Под эти брошюрки он кредит взял… в смысле, под их печать. А возвращал из горбюджета.

- Да ну его, - Тон побренчал на гитаре просто так. Я повернул шашлык, от которого уже вкусно попахивало. - Ты в гости приехал, на каникулы?

Я кивнул и вдруг сказал:

- У меня травма была… А тут от дома далеко, психолог сказал, что смена обстановки поможет мозги наладить.

- Разладились, что ли? - без насмешки спросил Петька.

- Вроде того, - кивнул я.

- Ну, тогда ты промахнулся, - заметил Тон. - С местом, в смысле.

И тут я решился.

- Это я уже и сам понял, - медленно сказал я, глядя на ребят. - Я вообще думал, что совсем чокнулся.

И я коротко, но подробно рассказал о том, что со мной случилось. Не обо всём - о магазине умолчал. Пока… Почему-то я был уверен, что смеяться надо мной не будут. И не ошибся.