Проект Повелитель

– Ладно, ползем дальше, – сказал я и, поменяв пистолеты, вцепился пальцами в землю.

Торков оказалось не так уж и много, по одному на брата, и признаков жизни они не подавали. Фонарик в левой, ствол в правой – выходило несподручно. Помаявшись, убрал пистолет за спину и вытащил нож. Нож – то что нужно! И упираться удобно, и панцирь у молоденьких торков нож протыкает. Разминулся с первым и оставил его Косому пощупать. Тот чертыхнулся, вляпавшись в его кишки. Странная брезгливость. Мы в грязи по самые уши, а он кишками брезгует. Впереди был еще один живой, но он усиленно отползал назад. Я буквально наступал ему на хвост. Страх пропал совсем, открылось второе дыхание. Хаймович говорит, что это адреналин поступает в кровь. Не знаю, что это такое, но кураж приходит точно. Я уже знал, что настигну торка и покромсаю его ножом на рагу. Так увлекся преследованием, что, когда перед глазами посветлело, сразу и не сообразил.

Нора кончалась. Торк это тоже понимал и удирал изо всех сил. Вот он дернулся, и черный силуэт мелькнул на белом фоне. Ушел, гад! Я добрался до края, и силы кончились.

Выпал из норы, поднялся на нетвердых ногах и тут же сменил нож на пистолет.

Рядом с норой лежал гигантский торк. Я вздохнул и присел рядом. Он был дохлый, серый панцирь уже выцвел, клешни потрескались и обросли мхом. Нора выходила в пристройку какого-то дома. Через приоткрытую дверь лился серый, простуженный свет. На улице то ли темнело, то ли светало. Из норы вывалились Федя и Хаймович, так же жадно, как и я, глотавшие ртом воздух.

* * *

Вещи горкой лежали в углу, а мы сидели у печки в исподнем и пили горячий чай, в который Хаймович для согрева плеснул чего-то спиртного. Жизнь казалась прекрасной и удивительной, как это всегда бывает после трудного похода. За дверью на втором этаже сиротливо скулил Толстый-2. Вот привязался! Хаймович кинул ему старый бушлат и пару кусков вяленой собачатины, мясо он стрескал, но скулить не переставал.

– Знаешь, Толстый, с этим надо что-то решать, – сказал Косой, прихлебывая из чашки.

– Да уснет он, не будет же всю ночь скулить, – ответил я и поморщился – нёбо обожгло кипятком, и шкурка теперь слазила.

– Да я не о том. Прикинь, если кто его увидит, подумает, что это ты.

– Ну?

– Блин, я думал, ты умнее. Ты посмотри на него! Он ведь безмозглый таракан, да и трус к тому же. Будут говорить, что у Толстого крыша съехала. Тебе это надо?

– Да мне по фиг! – ответил я, в глубине души посмеиваясь.

– Федор, ты предлагаешь убить живое существо только потому, что оно глупее и слабее тебя? – назидательно вставил Хаймович, помахивая в такт словам указательным пальцем.

– Не только, – жестко ответил Федор. – Мне, например, интересно на его натуральную морду взглянуть – что это на самом деле такое? А вам не интересно? И потом, как долго вы собираетесь этого дармоеда кормить? Ладно кот, он хоть крыс таскает, а от этого какая польза? А жрет он не в пример больше. Впрочем, вам решать.

И Косой дернулся, намереваясь подняться и уйти, но Хаймович остановил его жестом и продолжил:

– В твоих словах, Федор, есть доля истины и прагматизма. Нам не меньше твоего интересен его истинный облик и сущность. Интересно за ним понаблюдать, посмотреть на его поведение, узнать уровень его умственного развития. Ты еще никогда не был отцом, Федор, и это сказывается. Дети рождаются беспомощными и не приспособленными к жизни. Надо немало времени и усилий, чтоб от ребенка была хоть какая-то польза. Вот родится у тебя ребенок? Ты что же, поспешишь избавиться от обузы?

– Ну ты и сравнил, дед! То ребенок, а это неведомо кто!

– Знаешь, в старые времена люди помимо детей окружали себя животными. Они держали кошек, собак, лошадей. Заботились о них, кормили, учили простым командам. Создавали себе помощников. Может, из этого существа со временем получится помощник и друг. Нужно только время и терпение.

– Ну как хотите, – вздохнул Федя, – нянчиться, значит, будете как с ребенком? Погремушку вам в руки.

Косой хлопнул себя ладонями по коленкам, давая понять, что разговор окончен, и пошел к дивану. Мы с дедом в полном молчании допили чай и тоже пошли спать. Я прилег на диван рядом с Федей, натянувшим себе одеяло по самые уши. Косой не спал, я слышал это по его дыханию и колючим мыслям. Он считал себя абсолютно правым и незаслуженно обиженным. Впрочем, меня это недолго отвлекало. Сон большой теплой лапой накрыл меня до утра.

* * *

Просыпаться под свистящий чайник и вкусные запахи – верный признак удачного дня. Ворчание Хаймовича с утра пораньше – признак того, что день не заладится. Если приметы совмещались, значит, день пройдет как всегда. Последнее время приметы подводили.

Какая-нибудь фигня, да происходила.