Проклятие Дома Ланарков

К моменту прибытия лондонского поезда маленькую станцию окутала лёгкая дымка наступающих сумерек; на перроне стояли лужи, в которых тоскливо отражался свет фонарей. В этих лесистых и болотистых краях осень ощущалась особенно промозглой. Не удивительно, что даже привычные к сырости и туманам лондонцы предпочитали оставаться в уютных купе. С тайным превосходством пассажиры глазели в окна на недавнюю попутчицу, которой не повезло иметь какие-то дела в такой глуши. Кроме неё — сошедшей на маленькой станции женщины с девочкой лет семи — ещё лишь только двое пассажиров покинули вагон. Они решили немного размяться после ужина и вдохнуть свежего воздуха перед сном. Стоило воспользоваться случаем, ведь поезд долго шёл без остановок. В Англии с её культом скорости и экономии времени поезда вообще останавливаются не часто. В моде тут поезда-молнии, старательно выдерживающие одинаково высокую скорость на всём протяжении пути. Даже паровозы в Англии нередко набирают воду не останавливаясь — для этого машинист забрасывает шланг в канаву с водой, которая тянется вдоль рельсов…

Так что грех было после долгого сидения в купе не выйти — пройтись по перрону.

Это была супружеская пара, путешествующая первым классом. Арчибальд Флетчер являлся преуспевающим писателем. Это был безупречного вида джентльмен 28 лет с аккуратно подстриженными рыжими усиками, роста выше среднего. Правда, он был несколько грузноват для своих лет. А дорогая трость с себерянным набалдашником и манера носить монокль в глазу добавляли литератору возраста и солидности.

Его супругу звали Скарлетт Вэй. Она не была похожа на англичанку, ведь англичанки так не одеваются. Во всяком случае, те добропорядочные девушки и матери семейств, которым гораздо важнее, что о них скажут окружающие, чем следовать веяниям сошедшей с ума заокеанской моды. Вместо шляпки молодая женщина повязала на голове тюрбан — наподобие восточной чалмы. Также на ней было длинное пальто, из-под которого выглядывало платье. Именно такой женский силуэт считался самым последним достижением моды и назывался «трубой», потому что одежда напоминала балахон, струящийся от плеч к коленям, без всякого акцента на талии. Скарлетт Вэй не слишком расстраивало, что за экстравагантный вид её частенько называют пугалом. Она вообще мало обращали внимание на то, что о ней говорят другие. Пусть, кому это нравится, продолжают носить длинные волосы и стесняться собственной сексуальности; она же будет коротко стричься, курить, танцевать чарльстон и делать ещё много других «запретных» вещей, которые ей нравятся.

При этом Скарлетт не принадлежала к узкому кругу передовых лондонских модниц, кичащихся своей «продвинутостью» и выставляющих её напоказ. Вэй не стремилась вести богемный образ жизни. Поэтому она с такой лёгкостью покинула Лондон с его шумными удовольствиями ради новых впечатлений и открытий.

Красавицей спутницу писателя назвать было трудно. Впрочем, в облике её присутствовала изюминка. Самым интересным и запоминающимся в этом лице был вздёрнутый носик. Он был несколько длинноват и к тому же чуть заострён к кончику, что могло свидетельствовать о природном любопытстве и живом характере его обладательницы. И глаза её — необычные, ядовито-зелёные — блестели как при начальной степени лихорадки. В отличие от скучающего мужа-флегматика молодая женщина осматривалась с живейшим интересом. Хотя по большому счёту смотреть тут было практически не на что: двухэтажное здание вокзала из красного кирпича был выстроено лет тридцать назад и лишено каких-либо архитектурных изысков. А темнеющая впереди безликая громадина водонапорной башни для заправки паровозов могла заинтересовать разве что специалиста. Всё же остальное пространство вокруг занимала желтеющая «ржавая» трава и неприветливый хмурый лес.

Унылый пейзаж немного оживляла крупная фигура начальника станции в непромокаемом плаще и в форменной красной фуражке. Толстяк важно прохаживался по перрону, помахивая сигнальным фонарём. Проходя мимо парочки, железнодорожник объявил солидным басом:

— До отправления осталось пять минут, — и взглянул с вежливой строгостью, приложив два пальца к лакированному козырьку.

— Тоскливое местечко — неприязненно усмехнулся ему в спину писатель, — одно слово — дыра! Может, вернёмся в вагон, Скалли? Ведь ты ещё немного покашливаешь. — Супруг заботливо накинул на плечи жены тёплую шаль, которую предусмотрительно захватил из купе, после чего взял Вэй под руку.

— Подожди, Арчи, — остановила его женщина. — Ты слышишь?

Мужчина удивлённо поднял голову. В самом деле, как это он раньше не обратил внимания на заунывный гул, плывущий в воздухе откуда-то из-за леса.

— Колокольный звон? Будто хоронят кого или чума… — с тревожным недоумением произнёс писатель и невольно поёжился. И одновременно порадовался тому, что сейчас они вернутся в вагон и всё пойдёт своим чередом, как и было запланировано. Но в голову Скарлетт уже пришла одна из её сумасбродных идей:

— Послушай, Арчи, почему бы нам не остаться здесь, — внезапно предложила она.