Проклятый дар

Франсуа постриг усы и бороду по последней парижской моде и по совету графа де Тенда заказал себе парадный костюм у лучшего портного Экса. Сам костюм был темный, а для лент, поразмыслив, Легран выбрал цвета Ла Туров – желтый и красный, которые, по странному совпадению, оказались и цветами Медичи. «Что ж, тем лучше». Франсуа с удивлением разглядывал себя в огромном венецианском зеркале, стоявшем в парадной зале графского особняка: ни дать ни взять нарядный парижский вельможа! Да неужто королева не клюнет? Нет, он сможет, он должен обвести ее вокруг пальца. А потом… Статус кузена королевы откроет ему все дороги, и вот тогда-то он развернется. У него будет все – положение, земли, титул, власть, деньги. И чтобы получить это, он готов интриговать, хитрить, обманывать…

Франсуа Легран чувствовал в себе зарождение какой-то новой, неведомой ему ранее силы. Он еще раз с удовольствием оглядел себя в зеркале и весело подмигнул своему отражению: «Держись, Париж. Я еду!»

Англия, Сомерсет, 6 июня 1932 года

Доктор Голд замолчал, чтобы немного отдышаться.

– Невероятно! – прошептал викарий. – Вы знали самого Нострадамуса, помогали ему лечить чуму!

– Да, дорогой друг, знал. Но мне думается, неверно говорить, что я ему только помогал. Конечно, могучий разум Нострдама создал пилюли от мора и разработал план, помогающий остановить распространение болезни. Но в остальном мы работали вместе. Пользуясь знаниями, полученными в Алжире, я помог усовершенствовать лекарства, и Мишель не раз говорил, что моя помощь бесценна. Так что правильнее будет сказать, что, вдохновленный его идеями и силой характера, я лечил чуму наравне с ним, а не просто помогал.

– Да, конечно, – поспешно кивнул священник, не желая спорить, – извините. Может быть, вы отдохнете немного?

Доктор отрицательно покачал головой:

– Нет, Джон, спасибо. Лучше позовите Уоткинса, пусть принесет чаю.

Священник наклонился и протянул руку к шнуру от колокольчика, висевшего в изголовье кровати.

Покончив с чаем, Голд печально улыбнулся:

– Что ж, Джон, продолжим? Я снова бодр и свеж.

Священник с жалостью посмотрел на друга, откашлялся и напомнил:

– Итак, вы остановились на том, что граф собрался отвезти вас в Париж.

Голд помолчал, собираясь с мыслями.

– Совершенно верно. Надо вам сказать, друг мой, что я частенько завидовал знатным особам и очень хотел оказаться на их месте. Власть, богатство – тогда я всерьез полагал, что это важно. Долгое пребывание в доме Клода Савойского развратило меня, и как раньше я панически боялся смерти, так теперь был в ужасе от одной лишь мысли, что мне придется покинуть этот круг избранных. Я возненавидел свое незнатное происхождение и готов был пойти на все, лишь бы пребывать среди них на сколь-нибудь законных основаниях. А тут такой шанс, сама королева! Как я уже говорил, в теле Франсуа я стал смелее, сильнее духом, изобретательнее – я стал авантюристом. Один пеший поход из Парижа в Овернь чего стоит, не говоря уже о решении пойти в матросы, об истории с Жабой и так далее. Немудрено, что мне не просто пришла в голову идея выдать себя за потомка Ла Туров, но я еще имел дерзость попробовать воплотить ее в жизнь.

– Неужели тело так сильно влияет на личность?

– Да, именно так. Со временем мне много раз пришлось в этом убедиться, когда я после каждого переселения обнаруживал в себе все новые и новые качества. Однако, как бы это объяснить… они не были подавляющими, я вполне мог их контролировать. Другими словами, нельзя сказать, что я неосознанно делал бы дурное, если, скажем, переселился б в тело негодяя. Если я поступал бесчестно, то всегда отдавал себе в этом отчет, другое дело, что временами мне было на это наплевать. Но тут, думаю, дело не в том, чье тело я занимал, а в том, как изменялся я сам под действием обстоятельств.

– Понимаю, – задумчиво кивнул викарий. – Что же было дальше?

Доктор потер руками лицо и, вздохнув, продолжил свой рассказ.

Франция, XVI век

Из Парижа пришла депеша: коронация Генриха назначалась на 26 июля. Она должна была проходить в Реймсе, городе, где традиционно короновались французские монархи.

В конце июня из Экса выехала кавалькада, состоящая из провинциальных сановников, приглашенных на коронацию, свиты Клода Савойского, самого графа и, конечно же, Франсуа. Ехали долго, отдыхая на особых постоялых дворах, предназначенных для королевских курьеров. Дорога заняла почти месяц, и в Реймс кавалькада прибыла 23 июля, накануне приезда королевского двора. Граф де Тенд, Франсуа и несколько крупнейших сановников Прованса расположились в Palais du Tau – архиепископском дворце.

Сразу ощущалось, что город готовится к великому событию. Со времени предыдущей коронации прошло более тридцати лет, и горожане находились в радостном волнении, с нетерпением ожидая прибытия двора. По улицам ходили нарядные жители, здания украшались цветами и сине-золотыми лентами, ожидание грядущего праздника буквально наполняло воздух.

* * *