Пропавшая девушка

– Майкл прав, – подхватила Пеппер. – Шесть снегоходов из магазина его отца? И часу не пройдет, как нас всех уже вычислят. И будет еще хуже, потому что мы оставили парня там лежать.

– Разворачиваемся – и обратно, – сказал я. – Вызовем полицию. Расскажем, как дело было. Все согласны?

Возражений ни у кого не нашлось.

Мое внимание привлекла Лиззи. Она сидела, опустив голову, словно напряженно думая о чем-то. Затем она подняла взгляд. Ее темные глаза некоторое время изучали меня, а потом она кивнула, соглашаясь с моим решением. У меня возникло странное чувство – как будто между нами возникла некая связь, как будто мы с ней вдруг сделались очень близки.

Мы развернули наши снегоходы и поехали обратно в гору. Теперь ледяной, порывистый ветер хлестал нам в лицо, до боли в щеках. Я натянул пониже лыжную шапку, но лицо защитить не мог.

Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем мы снова взобрались на Ривер-Ридж. Страх, разливавшийся тяжестью в животе, казался мне холоднее бушующего ветра.

Я первым достиг рокового места у лесной опушки. Остановился. Заморгал. Пригляделся получше.

– Где он? – закричала Лиззи. Остальные, не веря своим глазам, что-то невнятно забормотали.

Парень исчез, оставив лишь отпечаток в снегу. Вот тут была его голова, тут – спина, тут – нога, выгнутая под неестественным углом. Вот тонкая полоска розового снега – это кровь натекла из разбитой головы.

Но никакого тела. Никакого тела, распростертого на снегу.

– Ну, хотя бы мы знаем, что он жив, – с трудом вымолвил я.

– Но он психопат, Майкл, – проговорила Лиззи тоненьким голоском. – И он знает, кто мы такие. Он знает, кто мы. Мы… боюсь, теперь мы влипли по-крупному.

Часть третья Шейдисайд – 1950

17

Увидев на крыльце двух полицейских, Джина Пальмьери почувствовала облегчение.

Вот уже пять дней она ждала хоть каких-нибудь известий, не в силах заняться ничем другим. В доме царил беспорядок. В раковине громоздились немытые тарелки. Джина даже не застилала постель.

Да и спать она не могла. Как уснуть без Анжело рядом? Бет тоже исчезла. От обоих не было ни слуху ни духу.

Родственники без конца приезжали составить ей компанию, но у нее не было сил на разговоры с ними. Разве она обязана вести светские беседы? Может, они ждут, что она еще и кормить их будет?

У нее самой кусок не лез в горло, а желудок превратился в тугой узел. Сейчас она сидела на диване, держа в руках нераскрытый журнал, рядом на столике остывала чашка забытого чая. Тут-то она и увидела за окном гостиной двух полицейских в черной униформе, идущих по дорожке к дому. Не успели они позвонить в дверь, как Джина уже открыла ее.

Они сняли фуражки, и по выражению лиц стало понятно: добрых вестей можно не ждать.

Да и как могло быть иначе?

Анжело и Бет не могли вместе уехать на отдых. Они не стали бы праздновать открытие конюшни без нее.

Несомненно, с ними случилось что-то ужасное.

Джина отвела мрачных офицеров в гостиную, молча указала на низкую коричневую кушетку. Сама она встала позади кресла, вцепившись руками в спинку, словно в спасательный круг.

– Миссис Пальмьери, полагаю, вам нужно присесть, – произнес тот, кто представился сержантом О’Брайеном, сделав жест рукой.

Она покачала головой. Ее темные глаза избегали его взгляда.

– Мне и здесь хорошо.

О’Брайен кивнул. Его напарник, офицер Манелли, ерзал, словно на иголках. Джина знала, что кушетка уже старая и сидеть на ней неудобно, но тут причина явно крылась в другом.

– Вы нашли моего мужа? – Собственный голос показался ей похожим на сдавленное карканье. Она ни с кем не говорила с утра. – А мою дочь Бет?

Офицеры переглянулись.

– У нас плохие новости, – произнес О’Брайен, теребя в руках фуражку. – Ваш муж мертв, миссис Пальмьери.

Джина ничего другого и не ожидала, но все равно ее дыхание оборвалось. Она знала: голос офицера, произнесший слово «мертв», отпечатается у нее в памяти навечно. Знала и то, что это воспоминание она никогда не сможет стереть.

О’Брайен склонился над кофейным столиком:

– Мы нашли тело вашего мужа в лесах Фиар-стрит.

Джина почувствовала, что ноги ее не слушаются. Обойдя кресло, она упала в него. Сердце будто рвали клещами. Так недолго и отдать Богу душу. Присоединиться к Анжело. О, смерть стала бы сейчас избавлением.

– В лесах? Что он мог делать в лесах? – Слова вырывались у нее как-то сами собой, наобум. Ей будто снился сон, ужасно реальный сон, в котором она покинула тело и со стороны видела себя, сидящую в гостиной и говорящую о мертвом Анжело в лесу.

– Мы не знаем, м-м… мадам, – промямлил Манелли. – Наше расследование только началось и…

– Могу я увидеть его? – Ее голос по-прежнему звучал как хриплое карканье.

– Не думаю, что это будет разумно, – снова промямлил Манелли.

– Какие-то животные, по-видимому, добрались до тела, – пояснил О’Брайен. – Вероятно, волки. Оно… э-э… там… боюсь, от него не слишком много осталось.

У Джины вырвался задушенный всхлип. Я не заплачу, твердила она себе. Не заплачу, пока они не уйдут. Только тогда я буду тебя оплакивать, Анжело. Оплакивать нас обоих. Долго, долго…