Против часовой стрелки

— Да так… — выступили слёзы у медсестры. — Пошли отсюда, — поставила рамку со снимком на прикроватную тумбу. — Не могу я долго здесь находиться. Не могу смотреть на них молодых…

— Так опусти! — не понял проблемы Дима. Он подошёл и положил рамку с фотографией лицом вниз. — Как говорил… — задумался на миг. — Кто-то, в общем, говорил: нет человека — нет проблем.

— Не надо, — подняла Кристина рамку. — Он же её любил… А вдруг проснётся…

— Так он же её любил! А не эту доисторическую фотку! Да и проснувшись, он будет думать, что спит. И тут жены нет.

— А ты уверен, что у него во сне нет жены, если он её настолько любил? — посмотрела Кристина на гостя хосписа.

— Так это ж невозможно! — вытянулось его лицо. — Ты же сама говорила, что у них одинаковые настройки, одинаковый видеоряд…

Медсестре захотелось демонстративно хлопнуть себя по лицу. Вместо этого она молча вышла из палаты.

— А ещё я тебе говорила, что у него какие-то странные образы! Выходи, давай! — последние слова она произнесла командным тоном. По взгляду Димы поняла, что ему такое поведение женщины, как ногой по яйцам.

Он, однако, смолчал. Вышел и медленно направился к вахте. Кристина закрыла дверь и вскоре его догнала. Дима молча присел на стул. Уставился в окно. Будто он чего-то не видел во внутреннем дворике. Медсестра беззастенчиво наблюдала за ним. Таких молодых людей у неё ещё не было. Прямо цирк на гастролях, а не отношения. Интересно, что скажет мама? А Марина? А вообще, это нормально держать женщин за рабынь? Как с ним, интересно, жить, если он на конфетно-букетном этапе ведёт себя, как феодал доморощенный?

Небо просветлело. Летнее солнце быстро ползло вверх по небосклону. Кристина в душе смеялась. Вся ситуация казалась ей настолько же нелепой, как и президент-бомж. Но внешне она оставалась спокойна.

Минут двадцать просидели в тишине. Потом зажглась сигнализация сто четырнадцатой. Кристина демонстративно поднялась. Пару мгновений постояла, ожидая, что Дима отправится вместе с ней. Но парень по-прежнему пялился в окно с такой внимательностью, будто там решалась судьба всего человечества.

По дороге Кристина один раз обернулась. Дима продолжал с каменным лицом таращиться в окно.

— Приду, выгоню! — прошептала медсестра. Почувствовала, как кулаки сжимаются сами собой. — К чертям собачьим выгоню! — почувствовала она, что уже закипает от такого «мужского» поведения.

Глава 16

Игорь с унылым выражением смотрел в окно. На дома, на людей, на голубое небо, на перистые облака. Сидел он на мягком сидении, но создавалось чувство, что на жёстких нарах. Полицейские весело о чём-то болтали. В машине сильно воняло химией, словно после каждой смены она проезжала через дезинфицирующую автомойку. Отобранное у подозреваемого оружие, стражи порядка положили в пакет и бросили в бардачок. Сумку со шлемом, документами и прочей мелочью осмотрели и оставили. Водитель хотел надеть браслеты, но лейтенант сказал, что не стоит. За эту маленькую поблажку Игорь был ему благодарен. Несмотря на то, что сам чуть более часа назад собирался писать явку с повинной, сейчас оказаться за решёткой уже не хотелось. Стоило вспомнить уголовников из хостела, как вся романтика с мест не столь отдалённых сразу пропадала. Оставался лишь жёсткий и жестокий мир, где нельзя верить, просить и бояться.

Проехали мимо Курского вокзала. Возле дороги, на тротуаре, собралась небольшая толпа. Волосатый парень в цветастом пончо играл на акустической гитаре, подключенной к комбику. Полицейские синхронно повернули голову, прилежно искали беспорядки. Всё выглядело спокойно, но суетно, как и вся Москва.

— … короче, прихожу я к Михалычу, — вновь посмотрел на дорогу сержант-водитель. — Выпили мы, как полагается. А он мне и рассказывает, как на углу Пушкина и Ленина кортеж стопорнул! Прикинь!

— Чей кортеж? — живо отреагировал лейтенант.

— Да я что доктор, что ли? Шишкаря какого-то! Прикинь?!

— А зачем он его стопорнул-то?! — лейтенант проявлял живейший интерес.

Игорь сидел, безразличным взглядом смотрел в окно и непроизвольно слушал этот разговор. Сам же размышлял, как будет жить в тюрьме. Где-то он слышал, что при входе в хату новенькому кидают белое полотенце. А вот что с ним надо сделать не помнил. То ли ноги вытереть, то ли поднять.

— Михалыч говорит, что должен был перекрыть движение либо детской реанимации с включенной проблесковой и мигалками, либо чинуше.

— И он выбрал чинушу? — внимательно посмотрел на собеседника лейтенант.

— Прикинь, дебил! — улыбнулся сержант. — Вообще конченный!

— Мда-а-а! — протянул полицейский. — Внатуре с головой не дружит Михалыч! А как, кстати, его мотоцикл?

— Водный?

— А у него другой есть? — лейтенант проводил взглядом блондинку в мини-юбке, довольно цокнул.

— Да откуда я знаю?! — пожал плечами сержант. — Может и есть. Он же у нас парень скрытный! Вон, оказывается, он у нас какой хитрец! Замужних баб любит!